Традиции «ускоков» и «гайдуков» были живы среди сербов Боснии и Хорватии[415]. Именно там партизанское движение распространилось с особой интенсивностью, а выходцы из этих краев стали костяком партизанских кадров до конца Второй мировой. Очень долго в югославской историографии эти народные традиции считались единственным источником партизанской тактики, выработанной благодаря мудрости самозародившихся партизанских кадров и врожденным талантам руководства КПЮ. Конечно, стоит признать, что гражданская война в Югославии действительно вывела на историческую сцену целый ряд решительных и одаренных военачальников. Но тем не менее в изначальной подготовке организаторов партизанского движения, в формировании их тактики и стратегии в военно-политическом сегменте, в обучении специфических, но крайне необходимых для партизанской войны специалистов (диверсанты, контрразведчики и т. д.) важную роль сыграла подготовка, которую многие югославские партизанские командиры получили от советских инструкторов еще до Второй мировой войны (в СССР и Испании).

Специалист по Балканам Вильгельм Хеттль (Wilhelm Hottl), занимавшийся Балканами на посту начальника венского отделения внешней разведки рейха (VI отдел Главного управления имперской безопасности), считал, что деятельность коммунистических партизан в Югославии походила на тактику китайских повстанцев, боровшихся против японцев в Китае[416].

Чтобы прояснить природу этих на первый взгляд невероятных предположений, целесообразно вкратце рассмотреть историю развития идей о партизанских действиях в России и СССР и подробнее остановиться на специфической роли в их формировании военно-учебных структур Коминтерна.

Партизанские действия в военном деле (продолжительные организованные диверсионные действия в неприятельских тылах) существуют с XVII в., т. е. с самого начала попыток организовать тыловую сеть стационарных складов для армии. В России первые попытки нарушить действия неприятельских тылов относятся к XVIII в. Однако настоящее начало организованной партизанской войны в Европе обычно связывают со временем Наполеоновских войн. Именно тогда в России получили широкий размах партизанские отряды, а в Испании — «малая война» (исп. guerrilla от guerra — война), кстати, слово «герилла» дало название партизанской войне в большинстве западноевропейских языков. Участник этих событий Денис Давыдов стал первым русским теоретиком партизанских действий. В дальнейшем идеи Д. Давыдова были развиты другими военными теоретиками императорской России[417]. В своих трудах они разрабатывали тактику партизанской войны и уточняли ее цели в материальном, моральном, политическом и стратегическом аспектах. В то же время они указали и на те обстоятельства, которые препятствовали включению партизанских действий в арсенал императорской армии; лучшими партизанскими организаторами были «свободоумные и независимые» офицеры, притом что возможность регулярного повседневного контроля над партизанскими отрядами была низкой. Недаром попытки использования партизанской тактики были столь неуспешны во время Русско-японской и Первой мировой войн. По мнению слушателя Академии Генштаба и бывшего офицера царской армии П.П. Каратыгина: «Ставка считала подобные приемы борьбы бесцельными и опасными — подрывающими дисциплину, основы и весь уклад регулярной армии. Идеи маневров и смелых положений смущали тогдашнее высшее командование, оно шло на это неохотно»[418].

Именно то, что мешало развитию партизанства в царской армии, способствовало росту симпатий к этой идее в российских революционных кругах. Уже во время революции 1905–1907 гг. А.А. Вановский, один из руководителей Военно-технического бюро при Московском бюро ЦК РСДРП[419], разработал на основании опыта восстания в Москве и Киеве ряд установок по использованию «малой войны» в революционных целях[420]. Глава большевиков В.И. Ульянов (Ленин) настаивал на разделении понятий «партизан» и «анархизм»/«бандитизм», подчеркивая особое значение «малой войны» как особой формы революционной борьбы[421]. Таким образом, постепенно партизанство стало обретать важную составляющую «народной войны», которая в общих чертах появлялась лишь в работах Д. Давыдова, но отрицалась как нечто значимое в трудах русских военных теоретиков, предпочитавших исключительно военную составляющую.

После революции октября 1917 г. и начала Гражданской войны и белые, и красные обратили свои взоры к идее партизанской войны. В отличие от эпизодичных попыток белого партизанства (отряды Шкуро и белые партизанские отряды в Сибири) большевики подошли к идее об организации партизанской войны с большим размахом, создав Центральный штаб партизанских отрядов, включив партизанские действия в полевой устав и организовав активную подготовку кадров. Для подготовки кадров отпечатали ряд довоенных исследований, посвященных партизанской тактике, а также привлекли опыт теоретиков партизанских действий — «переприсягнувших» царских офицеров: В.Е. Борисова, В.Н. Клембовского, П.П. Каратыгина и др.[422]Хотя судьба «сменивших флаг» царских экспертов по партизанской тактике была печальна (репрессии или изгнание), они оказали роль связующего звена и способствовали усвоению накопленного в XIX веке российского опыта. Военный опыт большевиков обогатился в результате Гражданской войны не только опытом партизанской, но и антиповстанческой борьбы в Сибири, Средней Азии и в крестьянских районах России и Украины.