Они окружили меня, смотрели с надеждой… Глаз у них не было, но они смотрели, я чувствовал.

– Брысь, – сказал я.

Жнецы послушно расступились, и я двинул в обход воронки. Кажется, здесь тоже когда-то раньше стоял дом – из земли торчала арматура и бетонные блоки. Я хотел посмотреть самолет. Поближе. Конечно, там все уже растащили, но все равно, вдруг что. Жнецы тащились за мной, бубнили, лязгали, падали, поднимались, снова бубнили. Не отставали. Вот уж смех-то. Никогда не мог предположить, что так случается. Что у чудовищ выпадают зубы.

Так мы и добрели до самолета. В салон вела лесенка, я растолкал жнецов и поднялся вверх. Я немного побродил внутри, но ничего интересного не нашел. Кресла вырваны, а кроме кресел, там ничего и нет. Прошел в кабину. Рычаги, расковырянные циферблаты, переключатели, ничего интересного. Я ожидал другого. Непонятно, как эта штука вообще летать способна. Ладно…

Жнецы стояли внизу, бубнили, предлагали грибной соус и какие-то особые пуговицы, которые можно купить только в павильоне «Животноводство».

– Чапа!

Егор прищелкнул языком, оторвал кусочек лапши.

– Чапа, Чапа!

Чапой Егор стал называть Алискину крысу. Чапа появилась неожиданно, возникла, раз – и сидит на плече у Егора. Живая, толстая. Мы обрадовались крысе совершенно неожиданно, даже я ей улыбнулся.

Подманить ее у Егора получилось лишь с третьего раза, китайским салом. Егор тоже прихватил несколько банок китайских консервов, открыли. А внутри сало. Похожее что-то, только со щетинистой шкурой, сиреневое. Ладно лапша, но это…

Есть это было решительно невозможно. Егор же отступать не желал, нарубил сало мелкими кусками и зажарил на огне до легкого обугливания. Воняло паленое сало чрезвычайно, даже в носу щекоталось, и Чапа не устояла. Явилась и продалась и слопала почти полбанки, Егор попытался ее погладить, но Чапа не позволила, растаяла и через секунду объявилась на соседнем камне, сидела, облизывалась и поблескивала глазками.

С тех пор они дружились.

– Чапа! – позвал Егор. – Чапа, китайский червячок! Иди сюда, больше тебе не дам сегодня. До вечера не дам.

До вечера было еще далеко, мы остановились отдохнуть и погреться. Китайские комбинезоны неплохо защищали от холода, но он ворочался внутри, схватывая желудок и почесывая коготками печень. Разводить огонь не хотелось, и мы варили лапшу на языке – откусывали от червя, запивали кипятком из термоса, ждали, пока разбухнет, а затем жевали. Тошнотворно немного получалось, но это дело привычки.

Егор рассказывал про свои приключения. Пока я разбирался с неожиданно миролюбивыми жнецами, Егор тоже кое-что обнаружил. Еще одну яму.

– Там шахтеры лежали, – сказал он. – Штук двадцать, дохлые все. Они снизу лезли и… Кажется, они обгоревшие были.

– Двадцать?

– Угу. И сгоревшие, точно там…

Егор ткнул пальцем в землю.

– Точно там пожар.

Может, и пожар. Бегут шахтеры, лезут из-под земли, пекло, пекло…

– Воняет там… Волосы аж зачесались.

Егор почесал волосы, поглядел на пальцы.

– Это неудивительно, – сказал я. – Когда человек жив, сиянье его души уравновешивает вонь тела, а когда душа тело оставляет, остается одна сплошная вонь.

– Шахтеры разве люди?

– Отчасти. Только души у них нет почти, мало. Вот они и уродуются. Плохо, что на поверхность лезут. Внизу тоже не в порядке…

– Как при пожаре? – спросил Егор.

– Что?

– Как при пожаре. Животные, чувствуя приближение огня, бегут из леса, так?

– Вроде.

Вроде… Похоже, что так оно и есть. Шахтеры спасаются из-под земли. И нам уходить надо. Чем скорее, тем лучше. Дело только закончить. Ведь уже почти шаг остался.

– А ты? – спросил Егор. – По кому стрелял?

– Да так, показалось…

– Показалось? И ты принялся палить?

– Ага. Нервы разболтаны, чуть что, стрелять начинаю. Ногу дергает постоянно, руки чешутся. Алисы не видел?

– Нет… Может, она ушла?

Может, и ушла. Вернется. Крыса вернулась, и Алиса вернется. Что-то мне подсказывает. А нога-то и вправду болит. Сильно. Так и цапает за пальцы, точно жрет их весенняя голодная лиса, а ничего сделать не получается, смотришь грустно, как ног тебя лишают. Вот.

Сидели на дне большого квадратного водоема, телецентр был здесь, совсем рядом, но я туда не очень торопился. Представлялось мне, что не все там в порядке. Слишком большое здание, в таком безопасности ждать не стоит. Хотелось присмотреться.

Размеры строения не внушали хорошего настроения. Очень большое. Искать архив… Наверное, в подвале. Все самые ценные вещи хранят в подвале, я бы их хранил именно там. Ладно, разберемся.

– На! На, вкусненькое!

Чапа схватила лапшину, отбежала на пару метров, остановилась.

– Кушай! – улыбнулся Егор.

Чапа принялась всасывать лапшину. Аккуратно, медленно, смакуя, с присвистом. Время. Раньше мы заводили собак, или кошек, или рыбок в стеклянных банках, или маленьких бегемотов, которых можно прятать в карман и таскать под мышкой. У меня вот был Папа, а сейчас…

Чапа.

Время крысы. Кажется, крысы живут быстро, года два. Как все. Но мне еще Гомер говорил – главное не протяженность, главное – ширина. Он прав.

– А я себе лягушку хочу завести, – сказал вдруг Егор. – Лечебную, мне про них папка рассказывал. Бычью. Их можно прикладывать к больному месту.

– Зачем тебе лягушка, если у нас Алиса есть? Ее, конечно, к любому месту не приложишь…

– А лягушку можно. Хоть к ушибам, хоть к порезам. Вот ты к пальцам бы приложил…

Пальцы. На руках вроде бы зажили, сохранилась небольшая припухлость, покраснение, а так ничего вроде, порядок, а вот на ногах… Ноги не вылечились. То есть не до конца вылечились. Не все. На левой зажило, на правой стало только хуже.

И с этим надо что-то делать. Чем скорей, тем лучше.

– Чапа, на еще.

Егор кинул крысе еще лапши. Чапа подхватила червя, устроилась поодаль. Стала питаться по-другому. Держала в передних лапках, поворачивала, скусывая по кругу. Я вдруг подумал, что Чапа не очень крыса. То есть не совсем крыса, что-то в ней есть от белки. Может, помесь. Крысиная белка, днем скачет по крышам, ночью ползет в норе.

– Чапа! Иди сюда!

Егор принялся причмокивать губами, стараясь подманить животное, хотя я на месте животного на эти причмокивания ни в жизнь не поддался бы – чмокал он так, будто слопать хотел.

Егор достал из пакета еще лапшину, самую длинную. Облизался и продолжил: