И тут тишину взорвал мощный храп, закончившийся пронзительным крещендо — протяжным постаны… завыванием!

Ну все! Сам виноват.

Я спряталась за спинку кровати и осторожно приподняла край одеяла, открывая огромные ступни орка.

Пресвятые макарошки!

Зажала нос двумя пальцами и слегка отодвинулась.

Он вообще ноги моет? Недавно же в душ ходил.

Брезгливо кривясь, протянула руку и пощекотала дубленую мозолистую подошву.

Орк сразу затих, а потом недовольно почесал ступню о толстые пальцы второй ноги, на которых виднелись отросшие ногти.

Я мстительно ухмыльнулась.

Он зачмокал во сне, как младенец, и… вновь захрапел!

Ну-ну! Наслаждайся в последний раз.

Вытянув перед собой вторую руку, стараясь вдыхать вонь через раз, я принялась усиленно щекотать его пятки.

Ык наконец-то очнулся и сел, сонно глядя прямо перед собой. Я с трудом сдержала злорадный смех, уж очень офигевший вид был у страдальца. Он зевнул, открыв рот во всю ширь, недоуменно почесал жесткие ступни, лег набок и мгновенно затих.

Храп прекратился.

Я еще подождала, прислушиваясь и не веря своему счастью. Понюхала пальцы и брезгливо поморщилась. Теперь они отдавали вонью, но мне уже было наплевать. Просто вытерла о штаны, хотя вряд ли поможет.

Вернулась к своей постели, юркнула под одеяло и только закрыла глаза, как уже наступило утро!

* * *

— Интересная у тебя штука. — Фей нагнулся над тумбочкой, разглядывая мурлыкающий телефон. — Как она это делает?

— Это «он». Телефон.

Получилось забавно и в рифму.

— Те-ле-фон… — Было заметно, что Тимке непривычно произносить это слово. — Впервые вижу такую штуковину, как же она все-таки работает?

Глаза фея горели любопытством.

Я выключила будильник, проведя пальцем по сенсорному экрану.

— Боюсь, что не смогу тебе этого объяснить. Не потому, что не хочу, — поспешно добавила, видя, как меняется его взгляд, — просто сам не знаю. Знаю только, как им пользоваться — и все.

Я зевнула, потягиваясь. Ребята уже оделись и выглядели бодро, в отличие от меня. Ык вообще сиял свежестью, чего не скажешь о его дыхании. Поздоровался отрыжкой. Я уже знала, что он так проявляет уважение, и даже смогла улыбнуться.

Бедняга, силищи хоть отбавляй. Выглядит так, будто может танцевать со скалой в руках под музыку телефона. Но умом Бог обделил.

Что ж, не всем же быть умными! А так парень компанейский, фея любит как родного. Только этот его богатырский храп….

Ставлю еще одну галочку: как можно скорее выучить заклинание против его «песнопений» ночью. Или научиться ставить полог тишины, иначе на пары буду приползать со вставленными в глазах спичками.

Эх! Кофейку бы сейчас!

Я снова зевнула, но тут же опустила руки и, откинув одеяло, вскочила на ноги. Про старые привычки стоит забыть, не уверена, что здесь вообще существует такой напиток.

Понимание того, что сегодня ответственный день, заставило меня проснуться быстрее, чем чашка кофе.

Ребята ушли в душ, на ходу поторапливая меня. Пашка увязался за ними. Меня же «природа» позвала в уборную.

Здесь, кстати, вместо привычного мне фаянсового друга или банальной дырки в полу ждал деревянный стульчак. Вполне удобный, с педалькой в полу, как в поезде. И что немаловажно, в уборной, в отличие от душа, были перегородки с дверцами!

Я зашла в туалет, сняла штаны и руками задела… задела… Что?!

Очень медленно, боясь дыхнуть лишний раз, опустила взгляд. И в полнейшей прострации уставилась на то, что в приподнятом состоянии находилось теперь у меня между ног.

— А-а-а… — тихо вырвалось из меня.

Волосы встали дыбом.

Как же так?! Еще вчера вечером «он» был не настоящий! Могу в этом поклясться!

Чувствуя нереальность происходящего, потыкала пальцем. И ощутила прикосновение новой частью своего тела.

Кажется, я не сплю.

На всякий случай протерла глаза и еще раз потыкала новоявленную сардельку. Вопреки моим ожиданиям, «это» никуда не исчезло, еще и дернулось нагло, реагируя на прикосновение пальцев.

Нет, ну и что прикажете мне с «этим» делать? Как дальше жить? Неужели я теперь всамделишный парень? И «это» что, навсегда?

Сумбурные мысли столпились в моей голове, перекрикивая друг друга. Устроили настоящий дебош.

Я медленно натянула штаны. С тихим ужасом уставилась в стену. Руки сами собой задрали пижамную рубаху, потянулись к груди, которую я вчера с таким трудом пеленала. Нервными движениями я размотала ткань и… не нашла свою грудь!

Мое достоинство, моя гордость четвертого размера исчезла! Вместо нее осталось пустое место. Точнее, нечто субтильное, худосочное, с выпирающими тонкими ребрами.

Трындец!

Нет!

ПОЛНЫЙ ТРЫНДЕЦ!

Я готова была разреветься на всю уборную, остановило только то, что соберу любопытных зрителей, а они мне сейчас совсем ни к чему! Придется в одиночестве переваривать случившееся.

А мочевой пузырь между тем продолжал подавать сигналы, что пора уже, матушка, ах ты, еж дремучий, батюшка, и честь знать. Полюбовались — и хватит. А теперь достаем «парня» и писаем вон в ту дырку!

А что делать, еще немного — и я рискую намочить штаны и опозориться по полной.

Ничего, кроме своего нового «друга», я так и не нащупала. Села на стульчак, взяла его дрожащими пальцами, затолкала вниз между ног и…

И ничего! Так волновалась, что не смогла и каплю выдавить. Может, встать? Тогда лишняя жидкость сама, по закону всемирного тяготения, побежит, куда надо?

Так и сделала. Поднялась и приготовилась. В такой ответственный момент даже зажмурилась. Боязно! Впервые как парень буду писать, первопрохо… первописец, млин.

Открыла глаза и, набравшись решимости, пустила струю. И она, прямо как по фэншую, аккуратно попала в дырочку.

Меня охватил нервный смех. Я изо всех сил укусила себя за щеку, чтобы не заржать в голос и не выпустить из рук «это» самое. Еще описаю тут все.

Закончив, натянула штаны и села на стульчак. Задумалась.

Да-а-а, Злата, теперь можешь смело говорить всем, что ты парень, потому как ты оный и есть. Тут впору плакать, а я продолжала кусать себя за щеки, лишь бы сдержать гомерический хохот, который больше походил на рыдания.

А потом вдруг меня осенило.

Я встрепенулась. Нащупала замочек на цепочке, держащий амулет, выданный ректором, и расстегнула.