— Эким неженкой ты стал, — усмехнулась Белла. — Забыл, какая вонь стояла здесь, когда ты родился? А чуму ты помнишь?!

Она махнула рукой официанту, и вскоре тот принес два запотевших кувшина, в которых апельсиновые и лимонные дольки соседствовали с листочками мяты и кубиками льда.

— Мне этот напиток не нужен, заметь, — сказала она. — Я жажды не испытываю. Хотя, как говорится, «ничто человеческое мне не чуждо» … Итак, твоя цель здесь — Жоффруа Перрен, трех с небольшим лет от роду. Добродетель Усердия, просто слепок с его родителей, Клода и Мадлен, в которых нет никаких пороков, кроме одержимости работой. Разве что его бабушка, на попечение которой частенько находится Жоффруа, любит пропустить рюмочку-другую. Но какой же это порок, она ведь не героинщица. То ли дело эта твоя нимфоманка… как ее… Алана Смит, которую ты совсем недавно имел во всех позах в Майами. Просто поразительно, у кого только не рождаются человечки, которым отводится такая роль — олицетворять добродетель. Чем они там только думают?.. — Белла выразительно взглянула куда-то в небо. — Впрочем, если взглянуть на историю особенно пристально, именно в грязи порой и рождаются те, кто потом так или иначе становятся знаковыми фигурами.

— И что за грязь на этот раз? — поинтересовался Бизанкур, осушая второй стакан холодного лимонада буквально залпом.

— Ну-у, как посмотреть. — Вид красотки был довольно хитрым. — Лично мне просто любопытно, как ты с этим справишься… Они не маргиналы и не наркоманы, родители будущего апостола, который, надеюсь, с твоей помощью им никогда не станет. Оба историки. Увлеченные своим делом бумажные червячки. Занимаются они изучением генеалогических дерев графства Блуа. И Капетингами.

— Вот как, — проронил Бизанкур. — Так это хорошо. Я сам из Капетингов, по матери.

— Ну, значит, опять повезло? — расхохоталась красотка. — Не торопись, тебе может не понравиться.

— Какой-то подвох? И в чем он? — задрал брови Жан-Жак.

— Сейчас-сейчас… Помнишь ли ты Робера де Артуа? Впрочем, ты видел его всего один раз в жизни, в далеком детстве, во время одного скромного, но значимого для вашей фамилии праздника… Так что я не удивлюсь, если его имя тебе ни о чем не скажет.

Как ни напрягал память Бизанкур, ему не удалось вспомнить ни одного человека с таким именем. Праздник? Какой праздник?

— Не мучь себя понапрасну, — махнула рукой Белла. — Когда Роберу де Артуа было сорок четыре года, он женился на девице Бранне де Бизанкур, которой было тогда неполных тринадцать, а тебе — около двух лет, и праздник этот был их свадьбой.

Постепенно на лице Жан-Жака проступило нечто вроде понимания, и брови его взлетели вверх:

— Черт подери, он был мужем моей старшей сестры, — произнес он.

— Бинго, — непонятным тоном отозвалась Белла. — Так вот, брак этот был в ту пору вполне удачным. У тебя родились всего два племянника. Вообще-то три, но первенец быстро умер — все-таки твоей сестричке было двенадцать, она была худенькая, и ребеночек родился недоношенным и нежизнеспособным. Это потом она у мужа отъелась и поздоровела. Болезни, вездесущая чума, войны, даже разбойные нападения, их семейство миновали, и они мирно занимались виноградниками и изготовлением вина. Но интересно совсем другое. Если проследить за течением красной жидкости в людских венах, то получится презабавная картина. Подобно тому, как мы разбавляем вино водой — вот его половина в напитке, вот одна треть, а вот всего чайная ложка, но оно все же там есть — так и с этой… красной жидкостью. Нет, понятно, «кровь людская не водица», и в Жоффруа Перрене остались всего какие-то капли родовой крови… да и считать-то принято только по отцу… но по всему выходит, что он твой дальний потомок.

— Вот так сюрприз, — качнул головой Бизанкур.

— Угу. А было так, — прищурившись с видом историка, с удовольствием поведал демон Бельфегор. — Поскольку единственным мужчиной, который хоть как-то мог спасти ваше имение от полной разрухи и нищеты, был только Робер де Артуа, супруг Бранны, твоей старшей сестры, то к нему и обратился отец Игнатий, ваш семейный духовник, с просьбой позаботиться о том, чтобы юному наследнику достались не совсем уж руины. Были составлены соответствующие документы, по которым Робер де Артуа назначался легатарием для имущества семьи Бизанкуров. А поскольку никто не мог препятствовать ему пользоваться землями и прочими семейными угодьями, покуда наследник взрослел, то супруг Бранны был вполне доволен. Ведь при хорошем подходе не очень прибыльное имение можно превратить в процветающее. И оно процветало. Потомство вашей семьи простерлось в века, и несколько капелек крови семьи Бизанкуров, сохранившихся до наших дней, и ныне текут в жилах Жоффруа Перрена.

— Потомок моего рода — будущий апостол? — еще раз уточнил Жан-Жак.

— Именно, — с удовольствием кивнула Белла, смакуя свой мохито, который, кажется, вовсе не убавлялся из ее бокала. — Жоффруа Перрен. Будущий апостол. Олицетворяющий добродетель усердия. Которую тебе предстоит стереть с лица земли.

Возникла пауза.

— Вот как, — пробормотал Жан-Жак де Бизанкур. — Мне нужно несколько минут.

Его выражение лица изменилось несколько раз. Сперва оно было напряженным, затем откровенно растерянным, а затем — очень сосредоточенным. Он углубился в свой смартфон, с которым практически не расставался. Для него такое вот расширение информативных границ стало своеобразной игрушкой — поскольку изначально ум Бизанкура был нацелен на быстрое и поверхностное получение знаний для последующего практического применения, Интернет стал для него отличным подспорьем.

Белла наблюдала за ним сквозь густые ресницы. Как Жан-Жак хмурится, выискивая что-то на безграничных просторах всемирной паутины, как шевелит губами, иногда прикусывая костяшку указательного пальца.

«Что ты чувствуешь теперь, когда знаешь, что тебе предстоит убить родственника, практически свое продолжение рода?» — чуть не спросил Бельфегор, уже предвкушая любое возражение, сожаление или иное чувство, но тут чело Бизанкура прояснилось.

— А мне можно как-то получить генеалогическое древо Перрена в бумажном варианте? — спросил он. — Я знаю, каким образом можно убедить его родителей произнести заклинание. Это само как-то пришло. Ведь Мадлен и Клод Перрены занимаются генеалогией семей Блуа? Ну а насколько я понял современные течения, нынешние французские историки в вопросах хронологии не тянут. Зато любят научное обоснование любого исторического выверта. Им подавай малоизвестные, но достоверные источники информации. А куда достовернее будет потертый свиток, веками дополнявшийся родовыми подробностями. Одна из подробностей — из века в век передавать обязательное произнесение сакральной фразы: «Отдай меньшее, получишь большее» в обмен на обещание отдать три минуты жизни ребенка. Не более чем дань традиции из глубины веков.

Стояла тишина, нарушаемая только далекими сигналами машин на улице.

— Какая прелесть, — помедлив, сказала Белла. — Похоже, ты меня перещеголял. Ты слишком достойный ученик, и по праву займешь место подле правой руки Сатаны. Так лихо решиться прихлопнуть собственного потомка — ведь это не каждому по плечу!