— Я не про это. Он в сознании? Насколько все серьезно? — спросила, сжимая кулаки.

Руслан же просто включил музыку. Музыку, мать его! И даже не подумал со мной разговаривать. Я даже не уверена, что он меня к Марату привезет. Может, домой едет к себе. Припаркуется, вытащит меня из машины, и скажет проваливать.

До чего же он паскудный мужик. Красивый, но та еще сволочь. Явно ведь специально надо мной издевается. Да и я дура, звонить Марату страшно. И мысли в голове — трубку не возьмет, значит без сознания, значит все плохо. А если с ним все плохо, то… то и со мной все плохо. Аж задыхаться начинаю, представляя Марата на больничной койке без сознания, всего в трубках, и рядом противные пищащие приборы. Он же сильный! Все с ним должно быть нормально!

Дьявол, но ведь даже самого сильного человека можно потерять, выстрели ему кто-то в грудь. Или в голову. В артерию, Боже ты мой! Я не хочу терять Марата. Такая глупость — эта гордость, сидела и обиды лелеяла вместо того чтобы сразу же за ним в дверь выбежать, и остановить. Если что-то непоправимое случится, то я… я не смогу. Просто не смогу. Без него. И дело не в ребенке, которого я хочу именно от Марата. И не в папе, которого он обещал найти. Честно, в глубине души я думаю что папы больше нет, хоть и отгоняю от себя эти мысли, но слишком много времени прошло с его пропажи. Даже боюсь Марата спрашивать про отца… боялась.

Хоть бы все хорошо было. Боже, все что угодно сделаю, только пусть с Маратом все хорошо будет. Я и молитвы вспомню, и пожертвования буду делать, и нищим подавать. Волонтером пойду в хоспис. Обещаю, только пусть с Маратом все будет хорошо!

— Где мы? — спросила, когда Руслан остановился у ворот.

— Я привез тебя к Марату.

Это не похоже на больницу. Даже на частную не похоже. Ворота, пропускной пункт, трехэтажное здание, больше смахивающее на вытянутый особняк. Сад, лавочки… неужели больница?

Как оказалось — да. Видимо, для избранных.

Документы у нас не спросили. Руслан поднялся на второй этаж, а я поплелась за ним, все сильнее нервничая. Почти до обморока. Пальцы неприятно покалывает, горло сжимается… да меня же трясет. То ли заплачу сейчас, то ли стошнит от страха. Руслан открыл дверь, и кивнул мне, мол, проходи. И я прошла. Дверь за мной захлопнулась, и я увидела Марата.

Он не истыкан иголками, не увешан проводами. Он не без сознания. Он даже не лежит на койке. Сидит. Чуть бледноватый, плечо перевязано, но в сознании. Вполне себе бодрый, не удивленный моему появлению, и даже… довольный?

— Соскучилась?

Я сделала медленный шаг к нему. Марат поднялся. Еще шаг, и накрыло облегчение — он в порядке. И еще шаг, а с ним осознание — скотина!

— Т-ты на п-перевязку приехал? — пробормотала я.

Марат кивнул. С улыбочкой. Не лежал он тут при смерти. Зато меня довел почти до припадка, еще и ухмыляется.

— Сукин сын! — прошипела я, и ударила его в грудь. — Подонок… паскуда ты! Ненавижу!

Перемкнуло. Я била, и била его, не жалея сил. Не смотрела, куда именно. Возможно и по раненному плечу. Била за то, что так сильно напугал меня. За то, что сказал, за то что бросил и даже не звонил, хотя мог. За то что предложил мне деньги в первую встречу, вместо того чтобы цветы подарить и позвать на свидание.

Сейчас я его ненавижу, и радуюсь как ненормальная, что живой. И бью. А Марат и не думает отстраняться, и хоть что-то говорить мне, объяснять, оправдываться. И это злит еще больше. Не больно? А я сделаю так, что будет больно. Сделаю…

— Ну все, все, тише… Алика, успокойся. Еще руку сломаешь, — не знаю, как я оказалась на больничной кровати, запястья мои сжаты ладонями Марата.

— Я тебе руку сломаю!

— Это вряд ли. Не брыкайся… и не плачь.

— Я не плачу, — процедила я, и только сейчас почувствовала соль на губах.

Замолчала. Дико обидно. Что он, что брат его — сволочи, только и умеют издеваться.

— Убери руки, — отшатнулась от Марата, вздумавшего утирать мне слезы. — Я тебе карточку привезла. Подавись своими деньгами, новую девку ищи, ясно! И ей будешь команды давать, пусть переезжает к тебе. Ей же и будешь говорить, что она шлюха, уходить и приходить когда вздумается. А с меня хватит, это конец!

— Аль, а полетим на море? Или давай на Мальдивы?

Марат будто и не слышал то, что я сказала. Поцеловал мою сжатую в кулак ладонь, и так захотелось его по щеке погладить. Или пощечину дать. Я-то думала, что ему плохо, потому не приходил и не звонил, а он…

Ярость снова накрыла меня.

— А что деньги не предлагаешь, чтобы я с тобой полетела? За такое доплачивают. Много. Тебе вообще не по карману мои хотелки, так что забирай свою карту. Отпусти, хочу вернуть тебе ее… да пусти же!

— Не отпущу. Не психуй, — жестко, даже грубо произнес он.

— Ты знал, что я приеду, да?

— За тобой присматривают. Не мог же я допустить, чтобы тебя тоже подстрелили, хотя это уже улажено. Я рад, что ты в основном дома сидела.

Вижу, что рад. Надо было в клуб поехать Марату на еще большую радость.

— Да. Я сидела дома. Отходила от твоих «приятных» слов. Отошла, и поняла, что так больше не хочу и не буду. Так что…

— Не отпущу, — перебил Марат. — И… прости. Разозлился, вот и наговорил.

— Не прощу, — выдохнула я устало, злость куда-то испарилась, осталась усталость. — Столько дней злился, что не мог прийти или позвонить, или хоть сообщение написать? Ранение у тебя не особо серьезное, не без сознания же ты был.

— В сознании. В больнице час пробыл, и домой. Сегодня приехал, чтобы повязку сменить.

— Ну вот.

Глубоко вдохнула, чтобы снова не разреветься. Вот я дура-то. Он меня оскорбил, а я сама же и прибежала. Потому что влюбилась, пора уже называть вещи своими именами. Или даже… полюбила. А Марат сидел, и ждал, пока я сама к нему приду.

Ну я и убогая, зла не хватает и на Марата, и на саму себя. Никакого самоуважения.

— Ты не понимаешь, почему я не приходил? Совсем?

Потому что мудак, вот почему.

— Ждал, чтобы я к тебе прибежала, — обиженно бросила я.

— Я вообще не думал, что ты придешь. Удивился, не поверил даже, когда мне сообщили, что ты меня ищешь. Я бы как успокоился и свыкся, приехал бы к тебе. Сегодня или завтра, или через три дня, но приехал бы, — Марат, будто забыв о своем ранении, приподнял меня, и опустился на кровать уже со мной на коленях. — Наверное, я и правда сволочь и паскуда, как ты меня назвала, но я рад что ты волновалась обо мне.

— Не волновалась. Я карту тебе приехала отдать! — не знаю, зачем я с ним спорю.

— Волновалась. А я не хотел приезжать, пока не обдумаю все. Снова сорвался бы на тебе, — Марат легко, почти неощутимо поцеловал меня в висок, и от его прикосновения я чуть снова не разрыдалась.