— Да что ты с ним разговариваешь, Андрей! — Роман взял мужика за ворот и резко отдернул от занавески. Зеленин вошел внутрь.

На деревянном топчане, покрытом какими-то тряпками, лежала обнаженная девушка и тихо стонала, глядя на Андрея. Он нагнулся к ней.

— Господин офицер, — прошептала она. — Заберите меня отсюда, пожалуйста! Я больше не могу! Умоляю!

Она закашлялась. Вот же сволочь этот мужик, подумал Зеленин. В это время в большой комнате раздался грохот и крик. Он кинулся туда.

Роман поднимался с пола, утирая с губы кровь, а хозяин метнулся за печку, вытащил ружье («Так и знал, что есть оно у него, как не быть!»), и если бы Андрей не успел, выскочив, моментально сообразить и с силой стукнуть по стволу снизу вверх, то все было бы очень плохо. Крупной дробью вышибло деревянную труху с потолка, комната наполнилась дымом и запахом сгоревшего пороха. Идиот завыл громко, бросился к Андрею, но Роман перехватил его, бросил обратно на лавку.

А Андрей, отвел в сторону ствол ружья, которое мужик так и не выпустил, с силой стукнул хозяина прикладом, не глядя, куда пришлось. Похоже в грудь. Тот охнул, отлетел, упал, выпустив оружие из рук. Роман вытащил парабеллум, подбежал, наклонился, сунул мужику в зубы. Тот плюнул кровью.

— Ты чего же, сукин сын, творишь?! А?! Смерти захотел? Андрей, что там? — спросил, не оборачиваясь.

— Девушка там. Совершенно нагая. Я не очень понимаю, кто она такая и что она там делает.

Зеленин поставил ружье подальше, подошел к портупее, брошенной вместе с шинелью у порога. Хорошо, что этот мужик к нему в кобуру не полез! Достал наган, сунул в карман — кто знает, что еще взбредет в голову этому негодяю.

— Ну, скотина сиволапая, рассказывай. Это у тебя там — кто? — Роман угрожающе повел пистолетом. Мужик молчал.

— Я ж тебя пристрелю, гад! — Роман старался говорить спокойно, чтобы навести побольше ужаса. — Но пристрелю не сразу, а по частям. Сначала ножки прострелю. Потом ручки. Потом сынка твоего, идиота мычащего, на твоих же глазах убью, понятно, Муций Сцевола[21]?

Кто такой Муций Сцевола мужик, конечно, не знал, но прозвучало это угрожающе.

— И только потом пущу тебе последнюю пулю в живот, чтобы ты, когда мы уйдем, умирал медленно и мучительно. Хочешь? Но есть другой выход.

Ай да драгун! Надо же, просто профессиональный палач какой-то! Весельчак Роман Темников, так вот вы, оказывается, что умеете!

— Ты мне сейчас, — ласково продолжал штаб-ротмистр. — Все подробненько расскажешь, а я за это оставлю в живых и тебя, и сынка. Какой вариант тебе нравится больше, сиволапый?

Мужик, глядя в сторону, помолчал, пожевал губами, всасывая кровь, затем сказал:

— Царевна это.

— Что?

— Царевна, говорю. Дочка царская.

Роман подтянул табурет, уселся напротив хозяина, держа парабеллум наготове.

— Не понял. Рассказывай по порядку. Что за царевна, откуда.

Летом к дому обходчика подлетел кавалерийский разъезд. Впереди на лихом коне красовался матрос, настоящий — в бескозырке и тельняшке, редкая птица на сухопутном Урале. Кавалеристы потребовали к полуночи выслать на дорогу подводу, чтобы взять груз. Какой — не сказали. И, в точности как господа офицеры, пообещали пристрелить, если не исполнить. Обходчик, хочешь — не хочешь, запряг лошадь и к полуночи выехал на дорогу к деревне. Там уже собирались и другие мужики на телегах, видно, груз был большой. Через какое-то время послышался шум мотора. Мужики потушили цигарки, расселись по подводам, приготовились. Тут к ним подошел кто-то пеший, без всякого автомобиля.

— Засел у нас грузовик, застрял. Давайте подводы туда, — он махнул рукой в темень. — Перегружать будем.

Действительно, в полуверсте по самые оси утонул в дорожной грязи грузовик. Страшно воняло сгоревшим топливом, видно, водитель безбожно газовал, пытаясь вытянуть машину из липкой жижи, да только глубже утопил его.

Шлепая по грязи, стали таскать груз из кузова — с десяток тел, мужских и женских. Видно, постреляли кого-то. Тела, судя по всему, покидали в авто в спешке, из карманов что-то сыпалось, приехавшие солдаты покрикивали на мужиков, да подбирали упавшее.

Обходчику досталась какая-то девушка в простом платье, вся в крови. А что делать? Положил ее на подводу, поехал, куда сказали. Вот только по дороге она взяла, да и застонала. Перепугался тогда до смерти. Присмотрелся. Нет, вроде, мертвая. Перекрестился — страх-то какой! Ночь, темень, холодные тела, а тут еще покойница стонет. Приложил ухо — не разобрать, то ли дышит, то ли нет. Пока разбирался, остальные подводы ушли вдаль, скрылись где-то, опять не поймешь, то ли их догонять, плутать по ночному лесу, искать, то ли взять, и попросту вернуться домой. В случае чего всегда отбрехаться можно: мол, не понял, кто куда, темно, не разобрать, домой поехал, думал так надо. А где девица? А вот — похоронил. Если надо — выкапывайте. Опять же дома Тишка один, еще натворит чего.

Вспомнил о Тишке и сразу подумалось: девку-то можно ему отдать. Кто на него, убогого, позарится? Так и проживет всю жизнь без женского хлебушка, сладенького не попробует. Жалко, какой ни есть урод, а ведь сын. Родная кровь. Да и сам уже сколько без бабы-то? В общем, обходчик тихонько повернул к своему домику, да шажком, шажком и скрылся. А сзади бухать начало, грохотать, будто пушки стреляют. Потом мужики в деревне рассказывали, что убиенных в старую шахту покидали, да бомбами забросали. И слава Богу, кто ж теперь разберет, десять их было или одиннадцать. А может и вовсе девять. Они ж по темному времени не заметили, что обходчика-то с ними не было, так с него теперь и взятки гладки. Мужики тогда со страху поскидали тела с телег, да и погнали скорей по домам. Теперь уж и не поймешь, был он там или не был. В общем, на руку ему вышла эта сумятица.

Мужики еще рассказывали, что вернулись утром к старой шахте любопытства ради, а там сокровищ — видимо-невидимо. Пока тела раздевали, видно, драгоценности-то и посыпались. Кой-чего успели подобрать, да тут опять служивые понаехали, стали орать, карманы выворачивать, отбирать законно найденное. В общем, нету мужикам счастья, как ни крути.

А еще говорят, что убиенные эти — царь с царицей, да с дочками, да с наследником, да с верными слугами. Постреляла их новая власть.

Ну, это-то Макар и сам смекнул. Девку-то он домой привез, растелешил, кровавое снял с нее, а что одеть не знал, нет у него в доме бабского, откуда