тогда и не плакала, когда вышла в маленькую ванную рядом с ее комнатой, закрыв за собой дверь. И пока я стояла там совершенно неподвижно, до меня дошло, что все те эмоции, которые я испытывала по отношению к Джинни: гнев, боль, обида – были моими. И они испарились. Какими бы ни были ее проблемы, а бог свидетель – их было много, она забрала их с собой. Это был момент моего освобождения. Меня захлестнуло сострадание к той боли, которую она испытывала всю свою жизнь и которую никак не могла преодолеть. Мне было жаль этого раненого ребенка – ее эмоциональный уровень всегда был как у подростка. Это понимание позволило снисходительнее относиться к себе и перестать упорно работать над собой, чтобы не стать такой, как моя мать.

Я пробыла в ванной где-то три или четыре минуты, но когда открыла дверь, то почувствовала настоящее спокойствие, готовность вступить в новый этап моей жизни. Я сбросила с себя такое тяжелое бремя, что даже почувствовала легкое головокружение.

Говорят, нет ничего необычного в том, что в браке супруг сначала видит в своем партнере любовника и лучшего друга, а со временем просто живет с ним по привычке. Именно это и произошло со мной и Брюсом. Только мы едва успели побыть парой, прежде чем стали родителями. В первый же год наших отношений страстное и мгновенное увлечение друг другом переросло в полноценную семью, но, когда реальность дала знать о себе, не знаю, действительно ли мы знали друг друга. Наша жизнь превратилась в согласование повседневных вопросов и регулирование рабочих графиков.

В некотором смысле, я думаю, частые и долгие разлуки поспособствовали более длительному существованию нашего брака. После рождения Таллулы я снялась в восьми фильмах, как и Брюс. Производственная компания Moving Pictures, которую я основала, как раз начала набирать обороты в своем развитии. Помимо всего этого у нас были дети – три маленькие девочки в возрасте до десяти лет, и они были нашим главным приоритетом. Неудивительно, что у нас почти не было времени друг на друга.

У каждого из нас полным ходом развивалась карьера, и это был идеальный отвлекающий маневр для взаимоотношений. Когда мы были вместе, то уделяли внимание детям и старались сосредоточиться на них. Я думаю, Брюса мучили терзания по поводу нашего брака, на протяжении всей совместной жизни он относился к этому неоднозначно – по крайней мере, я это чувствовала. Сначала я испытывала боль за него и разочарование за себя, а потом, в конце концов, глубокую обиду. Мы все хотим быть желанными и уверенными в человеке, а он не мог дать мне этого, потому что сам не знал, чего хочет. Честно говоря, думаю, что мы оба с самого начала были больше одержимы мыслью иметь детей, чем тем, чтобы быть парой, – и в конечном счете дети были и всегда будут тем, что нас объединяет.

Конечно, его неоднозначное отношение к браку было не единственной нашей проблемой. Некоторые черты характера Брюса были схожи с чертами характера моей матери – они оба были непредсказуемы, иногда импульсивны, что заставляло меня чувствовать себя неуверенно. Я никогда не знала, в каком настроении он будет, изменилось ли его отношение ко мне со вчерашнего дня. Мне было не привыкать, ведь я жила с Джинни, поэтому я вновь пустила в ход свой механизм адаптации, только теперь использовала его в отношениях с Брюсом, в результате чего стала полностью самодостаточной. Тот же танец, но другой партнер.

Я всегда сооружала вокруг себя своего рода «эмоциональный блок», вроде рва вокруг замка, чтобы не зависеть от него и не быть слишком уязвленной. Мне даже в голову не приходило, что сила и независимость могут быть слабостью, пока однажды Брюс не пришел в мой кабинет (бывший спортзал) и не сказал:

– Знаешь, я чувствую, что, если бы меня здесь не было, ты бы просто продолжила работать дальше, и глазом не моргнув.

«Он прав», – подумала я. Защитные доспехи, к которым я привыкла, были настолько надежными, что не позволяли ко мне пробиться. И я осознала, правда, слишком поздно, что это была не только защита, но и ограничение. Я поняла, что, не показывая свою потребность в чем-то, лишаю Брюса шанса обеспечить ее. То, что я с детства не хотела быть обузой для кого бы то ни было, на самом деле означало, что я не хотела показать себя слабой. Когда Брюс спрашивал: «Ты не возражаешь, если я…» – ну, например, он собирался отправиться ночью с ребятами в Лас-Вегас или устроить еще один концерт с его группой, – я всегда без малейшего колебания говорила: «Давай, с нами ничего не случится». И в глубине души он понимал, что его присутствие не имеет значения. Что он мне не нужен.

Мы с Брюсом оказались в ловушке. Он чувствовал себя выставленным за дверь из-за моей уверенности в себе, и это причиняло ему боль, с которой он не мог смириться и которая подпитывала его неоднозначное отношение к нашему браку. Моя реакция на его неуверенность была такой же болезненной, как и на мою собственную, с которой я не могла справиться, что подпитывало мою самозащитную независимость. И так далее до бесконечности.

Пока я ухаживала за мамой, мы решили расстаться. Решение приняли вместе, когда он с девочками приехал ко мне в Нью-Мексико. Мы хотели подождать и не объявлять об этом публично, пока мама не умрет, чтобы ее похороны были сосредоточены исключительно на ней, как это и должно быть. Не хотелось испытывать отвлекающий натиск СМИ, которые неизбежно будут искать любую информацию по поводу нашего разрыва. Мы знали, что таблоиды будут преследовать нас, независимо от того, каким образом станет известна эта информация. Но полагали, что объявим об этом сами, вместе, когда будем готовы как семья – это имело бы другую энергетику.

К сожалению, все произошло иначе. Через несколько дней позвонил наш адвокат и сообщил, что узнал о таблоидах, которые каким-то образом оказались в курсе и на следующий день опубликуют статью о нашем разрыве. Это было ужасно, как бывает всегда, когда ты узнаешь, что тот, кому ты доверяешь (Потому что кто еще мог знать? Мы едва ли сказали об этом хоть одной живой душе!), буквально продает вас. Обычно, какая бы история ни попала в таблоиды, она имеет правдивые детали, но в основном базируется на лжи, но этой маленькой правды достаточно, чтобы вы почувствовали себя совершенно незащищенным, выставленным напоказ, особенно когда они утверждают, что их источник «из близкого окружения». Этот «кто-то» может