Я подхватила чашку чая и сделала вид, что пью. Сидевший на другой стороне барон заметил, что я старательно маскирую улыбку, и подмигнул. А что делать. Маги — они такие маги. Это у меня еще мозг до конца не свернут на почве приключенчества и экспериментаторства, в отличие от старших. Вообще, магам свойственно стирать для себя грань добра и зла, особенно когда они чем-то увлечены и не обременены семьей или чем-то иным, что страшатся потерять. История пестрит случаями, когда маги, мотивируя свои действия благом для всех, начинали использовать тех, кто не мог им сопротивляться, хорошо если для достижения своих целей, а то и в качестве подопытных. Не всегда информация об этом быстро поступала в соответствующие структуры. Бывало, что маг годами издевался над населением отдаленной деревеньки. В общем, не хочу об этом думать, моя семья не такая. Да и вообще, попробуй только поползновение не в ту сторону сделать, отступить от общепринятой морали, дед быстро перекинет через колено и так ремнем отходит, что обо всем на свете забудешь: и о мировом господстве, и об опытах, и о приключениях. Будешь лежать задом кверху, пока само не заживет. Потому что бабушка и пальцем не пошевелит, никаких мазей не даст. А отец и мать будут пользоваться тем, что ты пластом лежишь и такую лекцию прочитают… В общем, лучше не рисковать. Себе дороже в итоге выйдет.

Пока я отвлекалась на свои мысли, остальные успели разобраться с гномьими высказываниями и вернуться к насущному, точнее вопросу, откуда культисты могли получить информацию о планах ходов.

— Я подозреваю, — прервал Льерт Трома и Маркуса, споривших, чья версия стройнее, — что какие-то планы могли сохраниться в управлении магии. Все-таки академия находится в их ведении. А, как нам удалось узнать, двое сотрудников управления поддерживают культ.

Мужчины замолчали и уставились на магистра. Такой вариант им в голову прийти не успел. Я же не сомневалась, или Ульвейн или Рикитс раздобыли эти планы. Уж не знаю, каким образом, поскольку доступ к такой информации невозможен без письменных разрешений, но, подозреваю, у них был свой человек в хранилище.

— Это же невозможно, — поспешил опровергнуть версию барон. — Я не очень разбираюсь во всех тонкостях, но понимаю, что доступ к такой информации не может быть бесконтрольным.

— Может, — настала моя очередь говорить. — Если они смогли завербовать того, кто обладает доступом в хранилище, он с легкостью принесет им как книги по официальному запросу, так и то, что нужно помимо него. Можете поверить мне, я сама работаю со схожими материалами и знаю, как можно обойти всю бюрократию.

— Думаю, вы не до конца понимаете, как работает эта система, — попытался поспорить со мной наг, но неожиданно меня поддержала Анвиса.

— Вы ошибаетесь, Тром, — тихо, но твердо, произнесла девушка. — Мисс Харпер работает в библиотеке академии, где также есть отдел особых книг и материалов. Кому как не ей знать, каким образом можно обойти правила.

— Скажу больше, — добавила я, — сама так поступаю. Иначе мы бы до сих пор топтались на месте со многими вопросами.

После такого заявления барон и его помощник посмотрели на меня уже другим взглядом. В нем смешались уважение, опасение, настороженность и восхищение. А Анвиса бросила гордый взгляд на мужчину, словно говоря ему, что некоторые наги не могут похвастаться непогрешимостью. Настала очередь Трома смущаться, а я сделала один вывод — эти двое испытывают взаимную симпатию. И, если их что-то и останавливает, так разница положения. Хотя, что я о них знаю. Может, за спиной отца и не только за ручку держатся. Ну да не мое дело.

— Что ж, — заговорил Тром. — Признаю, я не знаком с вашей работой. Раз вы говорите, что подобное возможно, я соглашусь. К тому же не так давно мы установили всех знакомых Рикитса и Ульвейна. Первый, в силу своего положения, вращался среди аристократии и зажиточных но нетитулованных лиц. А вот Ульвейн предпочитал окружение проще. Поговаривали, у него был роман с девушкой из управления, одни говорили, что она была архивариусом, другие — секретаршей, третьи — обычной служащей. Но они расстались, а через несколько дней он пропал без вести. Узнать подробнее о девушке не удалось.

Дальше мы активно обсуждали уже координацию действий между нами, то есть официальными королевскими представителями в вопросах отлова тех, кто возглавляет культ, и сторонниками барона Ларинса. Я не прислушивалась. Все равно максимум, что мне будет позволено — послужить приманкой, когда ловушка начнет захлопываться. Поймав взгляд баронессы, я тихонько поднялась и последовала за ней в дальний угол комнаты к небольшому столику, сервированному для чаепития, меж двух кресел. Тут же появился слуга, который поставил бутылку вина, бокалы, тарелочку с закуской.

Пока мужчины и мои сестры строили планы борьбы с культом, соревновались в знаниях по военному делу, решали, какой магией в каких случаях лучше пользоваться и решали многие другие вопросы, мы вели осторожную беседу. Анвиса заметно переживала из-за покушений на меня, а мне было сложно сразу забыть обо всем. Но мы пытались. И именно сейчас, осторожно подбирая слова, чтобы не задеть собеседника, разбирались в произошедшем, мотивах, причинах и следствиях.

Баронесса рассказала, что культ существовал уже очень давно, но у них не было главного — того сосуда, который мог бы быть использован для воплощения вернувшегося. Но так было не долго — до тех пор, пока не стало известно обо мне. Всех деталей девушка не знала. Возможно, были другие люди, которые присматривали за мной. Саму ее, по решению противников культа, устроили работать в академию, когда и я пришла туда. Анвиса должна была следить за моими действиями, связями, и, если я начну представлять опасность — убить меня. Последнее было настолько туманной перспективой, что не верилось, будто до такого дойдет, потому и продолжала выполнять свои обязанности, изредка докладывая обо мне. Два года все было спокойно, но летом мои братья занялись поиском амулета. Потом я близко сошлась с Льертом, и это показалось ее отцу подозрительным. В результате, после напоминаний, что сторонники культа сделали с ее матерью, как они расправились с несколькими детьми магов в прошлом году, баронессу уговорили установить ловушку на двери, а позднее бросить запертое заклинание в столовую.

— Крис, я, правда, не хотела убивать тебя, но эти женщины постоянно напоминали мне о детях, которых культисты приносят в жертву этому вернувшемуся, дабы душа его не покинула наш мир, — тихо прошептала девушка. — А потом оказалось, что они еще и магией воздействовали, чтобы я была сговорчивее.

Я слышала о таинственных жертвоприношениях. Власти так и не смогли найти тех, кто зверски убивал маленьких, пяти-семи лет, детей. И, будь я на месте Анвисы, наверное, в результате поступила бы так же, как она, лишь бы перестали умирать невиновные. И даже без дополнительного воздействия. Я с трудом подавила в себе желание рассказать девушке, что больше не могу быть сосудом, потому что я маг. Все-таки мы ловим культ на живца, и, чем меньше будут знать, что я обладаю магией и учусь ею пользоваться, тем больше шансов, что у нас все получиться. Поэтому все, что я могла сделать — заверить ее, что все простила и не держу зла. Собственно, так оно и было. Мы с баронессой быстро нашли общий язык, общаться было легко, мы и не заметили, как с дел культа и его противников перешли на посторонние темы.