собой барьер между нашим миром и этим. Так, может, когда мы бежали сквозь нее, мы каким-то образом преодолели этот барьер?

Но если это так, то каким же образом вместе с нами его преодолел и дракон? И почему он перестал преследовать нас, когда мы добрались туда, где светило солнце? И куда он подевался? Не мог же он просто исчезнуть. Во всяком случае, в нашем мире. А в этом? Кто его знает.

Судя по всему, эта семья нисколько не обеспокоена из-за этого дракона – и это единственная причина, по которой я согласился, чтобы мы с Грейс остались здесь. Не знаю почему, но мне кажется, что пока мы находимся в этом доме, нападение дракона нам не грозит, а безопасность нужно ценить.

– Хадсон, что с тобой? Ты в порядке? – Я поворачиваюсь и вижу Арнста, идущего ко мне со стопкой одежды в руках. Стало быть, я торчу перед дверью моей комнаты – то есть моей и Грейс – уже довольно долго.

– Да, в порядке. Я просто задумался. – Я коротко стучу в массивную деревянную дверь и пытаюсь сделать вид, будто не чувствую себя не в своей тарелке. Одно дело – делить с ней мою огромную берлогу, и совсем другое – оказаться вместе в крошечной спальне, в гораздо более интимной обстановке. Я пока не знаю, как я к этому отношусь.

– Это для тебя и Грейс, – говорит Арнст, отдавая мне одежду. – Думаю, на пару дней вам этого хватит, а что до вашей одежды, то принесите ее вниз завтра утром, когда встанете, и мы ее постираем.

– Спасибо. Я передам это Грейс.

Он показывает на дверь, находящуюся футах в десяти от двери нашей комнаты:

– Там есть ванная на тот случай, если ты захочешь принять душ. До завтра.

– Спаси… – опять начинаю я, но Арнст только хлопает меня по спине и идет прочь.

– Спокойной ночи, – бросает он через плечо.

– Спокойной ночи, – отзываюсь я, и в этот миг Грейс открывает дверь.

– Ты стучал? – спрашивает она.

– Да. Я не хотел, чтобы… – Мой голос пресекается, когда я замечаю, что она одета только в белую футболку.

Это большая футболка – одна из футболок Арнста, судя по тому, что ее подол доходит Грейс почти до колен, – но, как бы то ни было, это всего лишь футболка.

У меня мелькает мысль: «Интересно, что на ней надето под этой футболкой?» – но я тут же приказываю себе выкинуть это из головы. Ни мне, ни ей совсем ни к чему, чтобы я помышлял о таких вещах, тем более когда мы с ней делим одну спальню. И тем более после того, как она ясно дала мне понять – если не словами, то своим поведением, – что, по ее мнению, наш почти что поцелуй был ошибкой.

Но, несмотря на весь мой аутотренинг, трудно не заметить, что у Грейс очень красивые ноги. И все остальное.

Черт возьми. Из этого ничего не выйдет. Одно дело жить вместе в моей громадной берлоге, и совсем другое – пытаться сосуществовать в этой крошечной комнатке с гигантской кроватью.

Может, мне лучше просто уйти? На крыльце есть стул, на котором я мог бы поспать…

– Что это? – спрашивает Грейс, бросив на меня странный взгляд, наверное, потому, что, сделав два шага, я застыл, будто олень в свете фар.

– Арнст дал нам эту одежду, чтобы мы надели ее завтра. – Я заставляю себя подойти к кровати, чтобы положить стопку на нее.

– Это очень мило. – Она начинает разбирать одежду, отделяя вещи Арнста от вещей Мароли. Мою одежду от своей. – Хотя это и не дизайнерские шмотки, – дразнит она меня, подняв пару поношенных джинсов. – Надеюсь, тебе не будет слишком уж недоставать твоего «Армани».

– Недоставать? Нисколько, – отвечаю я, и это правда. – Когда ты принц вампиров, от тебя ожидают, что ты будешь одеваться соответственно – и у меня не было причин не одеваться с шиком и по последней моде. Но это вовсе не значит, что я не чувствую себя комфортно в джинсах.

Я вижу, как Грейс сглатывает – раз, другой, затем говорит:

– Ванная находится рядом. – С этими словами она протягивает мне две пары джинсов, нескольких пар спортивных штанов и футболок. – Это на тот случай, если ты хочешь принять душ.

Должно быть, она здорово вымотана, раз даже не пытается пошутить по поводу того, что в этом мире носят такую же одежду, как и в нашем – вопрос, который утром я непременно задам Арнсту.

– Да, Арнст сказал мне, где ванная. – Я беру черные спортивные штаны и белую футболку и иду к двери. Чем скорее я уберусь из этой комнаты подальше от манящего аромата Грейс, тем лучше.

Что будет после того, как я приму душ и вернусь, это другая проблема. Проблема, с которой я разберусь, когда вернусь.

Глава 46

Мне нравится спать крепко, но не слишком

– Грейс –

Ожидая, когда Хадсон вернется из душа, я раскладываю нашу одежду в пустом комоде. Причем дважды.

Разложив вещи так аккуратно, как только возможно, я оглядываюсь по сторонам в поисках того, что еще можно сделать, чтобы занять себя.

Затем начинаю втирать в кожу лосьон с туалетного столика, пахнущий лавандой и лимоном. Его соприкосновение с моей кожей очень и очень приятно, и я специально не тороплюсь, покрывая им каждый дюйм тела. Но это все равно занимает только пять минут.

Вернувшись к комоду, я опять перекладываю сложенные там вещи. Уже в третий раз.

Хадсона все нет, и когда я взбиваю подушки, я в тысячный раз отмечаю про себя, что здесь только одна кровать.

Когда Мароли привела меня сюда, я заметила, что на втором этаже четыре двери, а значит, здесь, наверху, есть три спальни и ванная. Так что было бы невежливо намекать, что нам нужны отдельные спальни, ведь совершенно очевидно, что у них есть только одна гостевая комната.

Я роняю подушки обратно на матрас и возвращаюсь к комоду, чтобы переложить одежду. Еще раз.

Я также поправляю две картины, висящие на стенах – довольно неплохие абстракции, – затем поднимаю и опускаю жалюзи, чтобы они образовали идеально ровные ряды, несколько раз передвигаю шторы, чтобы они максимально блокировали свет солнца, разглаживаю покрывало на кровати и складываю свою грязную одежду.

Снова перекладываю вещи в комоде. Похоже, перспектива разделить эту комнату с Хадсоном заставляет меня психовать.

Хотя это и нелепо. Совершенно нелепо. Ведь мы больше года делили его берлогу и ничего, остались живы. Так почему же здесь, в этой комнате, что-то должно быть по-другому?

Не должно. Но по какой-то причине здесь все по-другому. Совсем по-другому.

Быть может, это потому, что мы с ним едва не поцеловались перед тем, как все полетело в тартарары.

А может, потому, что, прочитав эти дневники, я не могу ненавидеть Хадсона, как ненавидела прежде. Я даже не могу бояться его. Совсем.

А может, потому, что моих уз сопряжения с Джексоном больше нет.

Но это не должно иметь значения – и не имеет. Я люблю Джексона. И хочу быть с ним всегда.

Но что, если то, что сказали за ужином Арнст и Мароли, правда? Что, если дверь между нашим миром и Норомаром и впрямь открывается только раз в тысячу лет?

Что, если именно в этот раз мы и прошли через нее?

Что, если нет никакого мелкого шрифта, никакой лазейки, никакой магии, которая могла бы что-то изменить?

Что, если мы с Хадсоном застряли здесь, в Мире Теней, навсегда?

Это жуткая мысль, и она заставляет меня ходить взад и вперед, отгоняя подступающую паническую атаку – и за сегодняшний вечер это уже во второй раз.

Каким-то образом мне удалось не распсиховаться за ужином, когда эта тема возникла впервые. А после ужина, в душе, я смогла заставить себя не думать об этом. Но теперь, когда я в этой комнате, где мне нечего делать, кроме как думать, я больше не могу это игнорировать.

Не могу не задаваться вопросом о том, не изменилась ли моя жизнь навсегда.

Не могу не опасаться, что теперь мне придется начинать все заново в очередном новом месте.

Не могу не гадать, как идут дела дома у всех тех, кого я люблю. И увижу ли я их когда-нибудь снова.

Когда мы находились в берлоге Хадсона, я смирилась с тем, что мы останемся там навсегда. Я заставила себя