понимала, лишь демонстрируют свою преданность ей.

Сразу после переворота состоялся указ о производстве Алексея Григорьевича в генерал-поручики и о пожаловании ему чина действительного камергера. В день своей коронации императрица и вовсе осыпала его невероятными милостями, сделав кавалером ордена Андрея Первозванного, обер-егермейстером, подполковником лейб-гвардии Конного полка, капитан-поручиком Лейб-кампании. Кроме того, пожаловала большие землевладения с тысячами крепостных. В частности, достались ему и владения Миниха, поддержавшего брауншвейгское семейство и отправленного после переворота в ссылку.

Общество внимательно наблюдало за отношениями императрицы и взлетевшего к вершинам власти вчерашнего певца. Судачили о том, что будет и как, послы зарубежных стран.

Стремительное возвышение вчерашнего певчего не могло не наводить на мысли о его особой роли в судьбе Елизаветы. Императрица по обстоятельствам государственного свойства не могла стать официальной супругой Алексея Разумовского. Да и нужды в том для продолжения уже существующих отношений в общем-то не было. При любом повороте дела Разумовский не мог стать отцом наследника престола, а к власти, по своему характеру, не стремился.

Нужда была иная. Православная императрица понимала, что отношения её греховны, и, вполне возможно, стремилась узаконить их перед Богом, тем более что неизмеримо важнее это сделать именно перед Богом, а не перед людьми. Верующим ведомо, что в 1-м Послании к коринфянам есть такие строки: «Безбрачным же и вдовам говорю: хорошо им оставаться, как я. Но если не могут воздержаться, пусть вступают в брак; ибо лучше вступить в брак, нежели разжигаться».

Елизавета Петровна была нелицемерно верующей, и потому нет ничего невероятного в преданиях о её духовном браке. К примеру, Е. Анисимов в книге «Россия в середине XVIII века» тоже указывает на то, что «Алексея Григорьевича Разумовского традиционно принято считать тайным мужем императрицы, обвенчанным с нею в подмосковном селе Перово в 1742 году».

В 1747 году секретарь саксонского посольства Пецольд докладывал своему правительству: «Все уже давно предполагали, а я теперь знаю достоверно, что императрица несколько лет назад вступила в брак с обер-егермейстером».

Интересные мысли о политике императрицы Елизаветы Петровны высказал автор книги «Рождение новой России» В. В. Мавродин:

«Вступление на престол Елизаветы, умело ускользнувшей в период подготовки дворцового переворота от пут французской и шведской дипломатии, и первые шаги обескуражили иностранных дипломатов».

Торжественная встреча императрицы Елизаветы Петровны гр. А. Г. Разумовским в 1745 г. Художник Л. О. Пастернак

«Трудно решить, какую из иностранных наций она предпочитает прочим, – писал о Елизавете Петровне Лафермлер. – По-видимому, она исключительно, почти до фанатизма любит один только свой народ, о котором имеет самое высокое мнение».

После венчания в Перовской церкви императрица уже совершенно открыто поселила Разумовского во дворце, в комнатах, смежных с её покоями. С тех пор они всегда завтракали вместе, причём поварам даны были указания внести в меню блюда малороссийской пищи. Особенно любил Разумовский наваристые борщи, которые стали подавать и на официальных обедах. Причём Разумовский на таковых сидел обычно рядом с государыней.

Несмотря на свой взлёт, Разумовский вёл себя очень скромно. Валишевский отметил к книге «Дочь Петра Великого»:

«Он был нрава насмешливого, хотя и без тени злобы, и обладал собственными очень широкими философскими воззрениями, полными снисходительной и иронической беспечности. Не любя игру и относясь равнодушно к выигрышу, среди богатства, которым он был засыпан, он держал банк, чтобы доставить удовольствие своим гостям, и позволял грабить себя без стеснения, причём гости мошенничали, играя в карты, либо просто набивали карманы золотом, валявшимся на столах… Алексей Григорьевич был бы образцовым фаворитом, не будь у него пристрастия к вину. Он предавался этой страсти обыкновенно на охоте, и тогда, забывая свою доброту, шёл по следам отца. Когда, получив приглашение на охоту, граф Петр Шувалов не мог отказаться от участия в ней, то жена его ставила свечи в его отсутствие и по возвращении его служила молебен, если праздник обходился без палочной расправы. Салтыков, будущий победитель Фридриха II, был бит Разумовским и создал себе незаслуженную славу труса за то, что ему не отомстил. Но как ему было мстить? Фаворит неуязвим».

Заговор Лопухиных

Не успели разделаться с одним заговором, как снова тревога. Снова доклад Лестока.

– Получил я данные, что Наталья Лопухина злоумышляет, – сообщил он. – Так что пока не изловим их, не стоит дворец покидать.

Быстро взяли сына Степана Лопухина Ивана. И сразу на дыбу. Там он признался, что заговор действительно существует. И что причастна к нему его мать.

А что же отец? Что же Степан Лопухин? Иван Лопухин сразу заявил, что отец как будто и не в курсе.

Иоганн Лесток доложил императрице о том, что удалось выяснить.

Взяли Наталью Лопухину.

С Лопухиной у государыни давно были натянутые отношения. Валишевский писал:

«Однажды Лопухина, славившаяся своею красотой и потому возбуждавшая ревность государыни, вздумала, по легкомыслию ли или в виде бравады, явиться с розой в волосах, тогда как государыня имела такую же розу в причёске. В разгаре бала Елизавета заставила виновную стать на колени, велела подать ножницы, срезала преступную розу вместе с прядью волос, к которой она была прикреплена, и, закатив виновнице две добрые пощёчины, продолжала танцевать. Когда ей сказали, что несчастная Лопухина лишилась чувств, она пожала плечами: “Ништо ей, дуре!”

Так ли было на самом деле, или Валишевский приврал по-зверопольски, как делал то не раз в своих книгах, но дыма без огня не бывает. И другие историки, а главное современники, свидетельствовали о натянутых отношениях императрицы с этой её приближённой.

Арестовали всю семью по делу о «заговоре Ботта – Лопухиных». Были наказаны и подруги Натальи Фёдоровны Лопухиной – графиня Анна Бестужева и баронесса София Лилиенфельд (Одоевская). И снова пахнуло временем «великого преобразователя». По первоначальному приговору их решено было колесовать и вырвать у них языки. Императрица смягчила приговор, повелев виновниц бить кнутом, конфисковать имущество и выслать в Сибирь. Но, увы, вырывание языков не отменила. Наказаны были и многие другие даже косвенные участники заговора.

Впрочем, хоть фамилия Лопухиных русская, но не русским был заговор. За кулисами, как всегда, стоял Запад, ну а использован был действительно сильно обиженный род Лопухиных, правда обиженный вовсе не Елизаветой Петровной, а её отцом, Петром Первым.

Жестокость царя по отношению к своей жене Евдокии Лопухиной и ко всей её семье беспрецедентна.

Писатель Лев Бердников в книге «Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи» пишет:

«Непросто сложились отношения с Петром I и у мужа Натальи, Степана Васильевича Лопухина, приходившегося кузеном первой (и постылой) жене Петра – Евдокии Федоровне Лопухиной, заточённой