Вниз по ступенькам, по плитам дорожки к калитке и машине. Можно не оборачиваться. Бронкс спиной чувствовал взгляд за занавеской.

У него было семнадцать вариантов, осужденных и вышедших на свободу, преступников и бывших преступников. Он составил список и вычеркнул их одного за другим. Этот был последним. И он ему поверил. Иван Дувняк дрался, но не воровал.

Джафар и Гобек были где-то еще.

* * *

Ступеньки неизменно скрипели, когда он поднимался наверх, но когда шел вниз, почему-то молчали. В кухне у Стива на табуретке возле плиты лежали газеты двух-трехдневной давности, Иван забрал их, достал из шкафа под мойкой несколько еще более старых, приготовленных в макулатуру.

Этот гад стоял у его двери. В джинсах и черной кожаной куртке. Идиот-сыщик, рассуждавший о мелких преступниках, крысятничавших по чужим домам.

Он спустился к себе, отодвинул билеты лото и бутылки и начал просматривать газеты, центральные и местные. Всего-навсего одна заметка о взломах в этом районе.

Он бы с удовольствием двинул этому шибздику-полицейскому в челюсть, если б не дал зарок никогда больше не пускать в ход кулаки. Вдобавок обнаружил, что есть другие способы нагнать страху и не попасть в тюрьму. Как только он повышал голос и неотрывно смотрел людям в глаза, народ в этой паршивой стране немедля шел на попятный. Просто стоишь и смотришь, а вроде как двинул в морду. Они отводили взгляд, сдавались.

Ни единой драки за десять лет.

И все равно этот паршивый полицейский обращается с ним вот так, обвиняет почем зря, будто и время не прошло, будто человек не может измениться.

Склон, ведущий к Эсму-Центру, раскис от дождя, стоптанные полуботинки то и дело скользили по грязи. Он миновал продуктовые магазины, банки, кафе.

Колокольчик над дверью табачной лавки резко звякнул. Как Ионссон терпит этот противный звук каждый раз, когда покупатель приходит за куревом?

Иван огляделся: полки с табаком, рядом – полки с конфетами, возле них – стенд с газетами. За прилавком никого. Немного погодя донесся звук слива из туалета, где прошлым летом случилась протечка, которую он помог устранить, а взамен получил от хозяина большой запас табаку.

– Иван.

Ионссон отодвинул занавеску, провел руками по жидким волосам, словно используя их вместо полотенца.

– Вечерние газеты. Обе.

– Сегодня тиража нет, Иван. Ты же знаешь, он бывает только по вторникам.

– Вечерние газеты. – Из нагрудного кармана рубашки он вытащил свернутый мятый конверт. Пересчитал 500-кроновые купюры, положил одну на прилавок. – Мельче нету.

Хозяин протер очки, которые надевал лишь изредка, взял купюру, глянул на просвет.

– Черт меня побери!

– Работы нынче много.

– Ты заработал все это маляр кой и столяркой? Эх, не тем я занимаюсь. У тебя вон полный конверт деньжищ, а я едва наскребу на сдачу с одной купюры. Кому ж это нынче по карману этак раскошелиться?

– Иной раз я и сам диву даюсь. А ты пораскинь мозгами.

Йонссон положил сдачу на облезлый прилавок, сотни, пятидесяти- и двадцатикроновые купюры. Иван пересчитал их, отошел к столику, полистал газеты.

– Ни слова.

– О чем?

– О взломах.

– Взломах?

– В нашем районе. Вроде было несколько. В частных домах.

– Не слыхал. А ведь все приходят сюда поговорить. Я бы знал.

Иван свернул газеты трубкой, сунул в карманы пиджака.

Этот гад сыщик не ходил по соседям перед тем, как позвонил в дверь, и был один. Если б вправду ходил по домам, он бы оставил машину на площади, а не парковался у него под окнами. И вообще, с бывшим заключенным, на счету которого драки с полицейскими, разговаривали бы тогда как минимум двое, они ведь всегда ходят парами, как гиены. Нет, этот явился с какой-то другой целью.

– Прочел?

– Там читать нечего.

– Тогда положи на место. И платить не надо. Возьми лучше пачку табаку для самокруток.

Иван развернул газеты, постарался хорошенько их разгладить, взял пачку с нижней полки. И повернулся к выходу.

– Твой сын заезжал.

Иван замер.

– Здоровый парень. Похож на тебя, Иван, только что блондин. Вы опять вместе работаете?

Ионссон ждал ответа. А он отвечать не собирался. Потому что у старшего сына теперь свой бизнес, вместе с братьями.

Иван едва не усмехнулся.

По крайней мере, он научил сыновей держаться заодно против всех – даже против него самого.

* * *

Аннели лежала на животе поперек двуспальной кровати, уснула не раздеваясь. В последнее время она много спала. Чтобы разбудить, Лео легонько погладил ее по щеке тыльной стороной руки.

– Который… час?

Глаза у нее были маленькие и жмурились от света.

– Шесть тридцать.

– Так рано? Тогда я еще посплю.

– Вечера. – Он взял ее за руку, тихонько потянул. – Вставай.

Она посмотрела на него, но не шевельнулась.

– Вставай. Пойдем на встречу с Фантомом.

Аннели встала, руки еще вялые, ноги толком не

слушаются, пошла за ним, не понимая, в чем дело, спустилась по лестнице в комнату напротив кухни, где они проводили так много времени.

– Представь себе, Аннели, что кто-то в бегах и прячется здесь, в доме, а полицейские приходят его искать.

Обычная комната. Пол, стены, потолок. У Аннели запершило в горле от резкого запаха свежей краски.

Они все здесь, Лео, Феликс, Винсент и Яспер, смотрят на нее, довольные собой.

– Ничего не понимаю. Ты о чем?

Пол выстлан черными и белыми виниловыми квадратами, а сверху брошен толстый лоскутный ковер, на котором они и стояли. Квадраты новенькие, блестящие. Лео отпустил ее руку, присел на корточки.

– Это ваша комната, Аннели, – твоя и Себастиана.

Она позволила себе чуть-чуть улыбнуться. Он взглянул на нее, по-прежнему довольный собой, отвернул ковер, указал на четыре квадрата, а затем извлек два железных кольца.

– Итак, полиция здесь, ищет. И, черт его знает почему, обнаруживает, что несколько напольных плиток немножко разболтаны. Вдобавок эти вот железные кольца, за которые можно взяться и вынуть их.

Он взялся за кольца, потянул вверх и вместе с плитками вытащил блок цемента.

– Они поступают точно так же. И видят – сейф. Накрепко вделанный в пол. К их полному восторгу. Прищучили нас!

Он осторожно тронул кодовый замок.

– Затем, при чертовском везении, они вычисляют кодовую комбинацию. Допустим, что вычисляют.