Глава третья

Товарищ Рыскин – пожилой работник архива, к которому Игорька направила Инна Владимировна Маринина, встретил молодого человека на пороге. Выслушал его просьбу, заперся в архиве и не появлялся по крайней мере час.

Наконец он показался в дверях с четырьмя коробками пленки в руках.

– Идите за мной.

Они прошли в небольшой зал без окон, расположенный по соседству с архивом. Здесь Игорек увидел ряды стульев и установленный на специальной стойке кинопроектор. На противоположной стене был натянут белый экран.

– Это то, что вы просили. Я отыскал четыре фильма, в которых снималась Асташева.

Рыскин выложил принесенные коробки на стол. Игорек взял первую и прочел название – «Сашкина любовь». Помимо названия, на коробке был указан год создания фильма, тысяча девятьсот двадцать шестой, марка пленки и порядковый номер. Игорек бегло осмотрел остальные три коробки и снял с одной из них крышку.

– Будете смотреть?

– Да, пожалуйста!

– Будете смотреть все?

– Возможно.

– Тогда смотрите без меня. Я покажу вам, как пользоваться аппаратурой. Это несложно.

Когда кинопроектор заработал, Рыскин выключил свет и удалился.

Первый фильм Игорек просмотрел да конца. Асташеву он узнал сразу. Миловидная брюнетка с грустным лицом и впрямь очень сильно походила на Таисию Рождественскую. Асташева играла в эпизодах и действительно была хороша в своем образе. Когда пошли титры, Комарик хотел выключить проектор, но вдруг резко одернул руку. В качестве помощника режиссера в титрах был указан Всеволод Качинский.

Игорек загрузил вторую пленку. Эта картина датировалась двадцать вторым годом, на этот раз Асташева играла одну из главных ролей. Игорек терпеливо просмотрел и этот фильм. Потом третий и четвертый. Во всех картинах помощником режиссера значился Качинский.

Завершив просмотр, Комарик выключил проектор и направился в архив.

– Нашли, что искали? – поинтересовался Рыскин.

– Пока не знаю. Скажите, в отличие от Марининой, вы ведь здесь давно работаете? Вы знали Асташеву?

– Я – нет! Но есть у меня один знакомый, который наверняка мог бы о ней рассказать. Он на «Мосфильме» со дня его основания сторожем работал, недавно уволился. Мы с ним частенько разговаривали. Меня всегда удивляло, как это он все и про всех знал – кто где живет, кто с кем в контрах и даже кто с кем романы крутит. Забавный такой старикан, сейчас ему под семьдесят, он малость глуховат, но в голове у него полный порядок.

– А как его найти?

Рыскин вынул из кармана газету, оторвал от нее клочок и химическим карандашом написал адрес.

– В Марьиной Роще он живет. Зовут его Зиновий Михайлович Есин. Если хочешь навестить его сегодня, поспеши.

– Дедушка рано ложится спать?

Рыскин рассмеялся:

– По-моему, наш Зяма вообще не спит. Просто, прежде чем к нему идти, тебе придется побегать…

– Как так?

– Чтобы нашего Зяму разговорить, поезжай на Усачевский рынок в Хамовники, купи две большие селедки и – непременно с молокой.

– Зачем?

Рыскин нахмурился:

– Зачем-зачем… Раз я сказал, значит, так надо!

– Простите, я все понял.

– Так вот, как купишь селедку, ступай в винный, купи три… а лучше четыре бутылки портвейна. С портвейном можешь особо не мудрить, подойдет любой. А вот с селедкой не ошибись! Когда сделаешь, как я сказал, езжай в Марьину Рощу и скажи Зяме, что ты от меня. Когда сядете за стол, сразу на него не наседай. Посиди сначала просто так, глотни портвешка. А уж когда он подобреет, тут его и спрашивай.

Выйдя из главного здания киностудии, Игорек направился на рынок.

* * *

Квартирка, в которой проживал отставной сторож «Мосфильма» Зиновий Михайлович Есин, которого близкие приятели и знакомые обычно именовали Зямой, располагалась на верхнем этаже высоченного дома. Поэтому Игорек, уже изрядно набегавшийся и добывший-таки четыре бутылки яблочного портвейна и селедку нужной кондиции, слегка запыхался.

Перед Комариком предстал невысокий, но довольно крепкий старик с огромным мясистым носом, оттопыренными ушами и большими залысинами.

– По какому вопросу, молодой человек? – Зяма почесал небритый подбородок и зевнул.

– Я из милиции.

– И чего от меня понадобилось родной милиции? – хитро поинтересовался сторож.

– Я от товарища Рыскина! – вспомнил данный ему «пароль» Игорек.

– Если так, то ты наверняка не с пустыми руками, – старик указал на авоську.

Игорек протянул ее хозяину. Тот тут же достал завернутую в бумагу рыбу:

– С молокой?

Игорек виновато пожал плечами:

– Только одна с молокой, вторая – с икрой.

Зяма поморщился:

– Ладно, заходи.

Жилище Есина представляло собой небольшую, не особо опрятную комнатку с высокими потолками и отдельной кухней. В квартире пахло кошачьей мочой, квашеной капустой и старостью. Две тощие кошки, сидевшие в коридоре под вешалкой, подняли на гостя облезлые головы. В комнате был стандартный набор довоенной мебели, гардина над окном слегка провисла, на подоконнике в горшке стоял куст разросшегося столетника.

Все, что Игорек увидел в доме старика, вполне соответствовало его представлению о том, каким должен был быть дом холостяка. Однако тут же было понятно, что это дом ярого киномана, Игорек понял это в ту же секунду, как только вошел сюда.

Повсюду на стенах, даже под потолком, висели портреты красавиц и статных, аккуратно причесанных мужчин. Помимо Любови Орловой, Ладыниной и Крючкова, здесь красовались портреты Анны Стен, Веры Малиновской, Ивана Пересиани и еще пары сотен известных актеров отечественного и зарубежного кинематографа, фамилии которых были Игорьку неизвестны.

Зиновий Михайлович повел гостя прямо в комнату. Расстелил на столе газету, разрезал селедку на куски и вынул из комода два больших стакана. Откупорил первую бутылку и пригласил гостя за стол.

– Звать-то тебя как?

– Игорь.

– Ну, тогда за знакомство!

Есин осушил свой стакан и тут же налил еще.

После того как в ход пошла третья бутылка, Игорек осторожно поинтересовался висевшими на стене фотографиями. Есин тут же оживился.

Игорек выслушал длинную лекцию о лучших актерах отечественного кино. При этом Зиновий Михайлович, не особо церемонясь, рассказывал Игорьку целую кучу пикантных историй о любовных похождениях кинодив, которые, по его словам, вели, как правило, довольно бурную жизнь. Не утаил старик и то, что некоторые из них тайно встречались с видными партийными деятелями и представителями военной верхушки.

Во время этой своеобразной лекции Зиновий Михайлович активно наполнял свой стакан и смаковал селедку, вытирая жирные пальцы о край газеты. Игорек выжидал и почти не пил, а к селедке и вовсе не притронулся.

Наконец он все-таки решился:

– Я что-то не вижу у вас портретов актрисы Асташевой. Ни о ней самой, ни о ее творчестве вы мне сегодня еще не рассказывали.

Зиновий