по всему, ей дали сильно концентрированный раствор, порошок таблеток в чем-то жидком – кофе, например. В ее случае фатальную роль сыграло сочетание сильнодействующего нейролептика и пестицида – сердце не выдержало. Все ее остальные травмы – перелом четырех ребер и коленного сустава – результат падения из окна, так мне сказали в вашем бюро экспертиз.

– Собак можно отравить этим джином? – спросил полковник Гущин.

– Смотря какая доза. Я вам пришлю детальное заключение по электронке, Федор Матвеевич.

Гущин поблагодарил его.

Полковник сидел, уставившись в стену. Троянец-то словно в воду глядел… Отравлена музейная «божья коровка»…

На мобильный пришло сообщение. Переводчик Адиль Кашгаров направил переведенный запрос в МВД Казахстана ему на почту. Быстро управился полиглот посольский! Гущин ответил ему: «Большое вам спасибо!» И с сопроводительной отослал запрос в министерство – дальше по инстанции. Потом он ходил по кабинету, точно зверь в клетке. Он желал, чтобы Борщов и Катя находились с ним здесь, немедленно! Обсуждали новости, строили версии, планы.

Бросили его, да?!

Гущин отыскал номер сестры Елены Красновой, Вероники, и позвонил ей. Застал ее запыхавшейся. Она пояснила:

– Мчусь по делам, завтра похороны Лены, везу ее одежду похоронному агенту. Прощание с ней состоится в траурном зале при морге. Сотрудники музея обещали прийти.

– Вероника, извините за беспокойство, но у меня важный вопрос. Вы нам рассказали о последней встрече с сестрой…

– Это было в пятницу. В Москве. Затем мы поехали к Лене домой в наш поселок. А утром я отвезла ее на машине в музей, – напомнила Вероника.

– То есть в пятницу ваша сестра находилась на работе в музее, а затем вечером и утром с вами и днем снова на работе в музее?

– Музей же открыт в субботу.

– А в воскресенье чем Елена занималась и где была? – спросил Гущин.

– Я не знаю. Мы не созванивались с ней.

– Может, она накануне с вами планами делилась – насчет поездки? Например, в Вороново?

– В Вороново? А зачем? – спросила Вероника. – Вы все про Ковальчука? Про Толика? Но он не в Вороново живет, а в нашем Пушкино, только у него дом новый на Серебрянке.

– Спасибо, я помню, – ответил полковник Гущин. – Извините. Еще раз примите самые искренние мои соболезнования.

Он подошел к окну. Здание музея напротив… Их чертов нафталин и моль, вылетавшая из дверей… Они травят вредителей, проводят дезинсекцию… Иначе все их чучела придут в негодность…

И еще он вспомнил Юлию Осмоловскую. Ее лицо, когда она сказала им: «Краснова? Она… звонила».

Крохотная пауза между двумя словами.

Гущин закрыл глаза.

Музей… моль… дезинсекция… И – вдова, заподозренная соседями в отравлении собак пестицидом! А если Осмоловская им солгала? И Краснова не звонила ей, а посещала ее в Вороново в свой выходной? В воскресенье? И Адель Викторовна им внушала – мол, Краснова была у вдовы переводчика Велиантова.

Полковник Гущин вызвал служебную машину, решив в одиночку, без своих сгинувших помощников, навестить двуличную вдову валютного барыги и черного ростовщика. И побеседовать с ней, уже учитывая все данные из картотеки.

В половине третьего он добрался по пробкам в Вороново.

Вышел из машины и громко постучал в калитку.

Глава 23

Полный воздуха и света

Катя открыла глаза. В спальне – солнце. А заснули они лишь на рассвете.

– Привет, – Гектор смотрел на нее.

– Привет, – прошептала Катя.

Он повернулся, накрыл ее своим телом, приподнялся на локтях. Катя помнила, как он парил над ней ночью.

Он поцеловал ее. Им снова не хватило воздуха.

– Катя, мне мало.

– Мало? Гек…

– Я все без остатка хочу разделить с тобой – жизнь, будущее, любовь, счастье, дом. Я сейчас тебе задам вопрос. Ты ответишь – да или нет. Если нет, не надо никаких объяснений. Все останется как есть.

– Спрашивай, – Катя заглядывала в его глаза.

– Ты выйдешь за меня замуж?

– Гек…

– Катя, ты станешь моей женой?

– Да. Да!

Его лицо… Катя навсегда запомнила Гектора в тот миг.

– Все. Поехали! Прямо сейчас.

– Куда?

– В ЗАГС.

– Хорошо, напишем заявление, – прошептала Катя, ощущая нисходящий на нее покой, мир… Она купалась в счастье, в его любви.

– Сегодня – наша свадьба. – Гектор был до крайности взволнован, порывист и одновременно решителен.

– Гек, надо ждать после заявления.

– Сегодня – свадьба, – повторил он, обдавая ее горячим дыханием. – Ты сказала мне – да. Я часа ждать не могу! Я хочу жениться на тебе сейчас же. Есть особые обстоятельства… так в законе написано. У меня – архиособые.

– Ты бредишь, любимый. – Катины пальцы запутались в его каштановых волосах.

– Доверься мне полностью. Три… нет, пять звонков, шесть мейлов. И наша свадьбы сегодня. Катя, я тебя боготворю – вот мои особые обстоятельства.

– Гек…

– Или ты не уверена? – На его взволнованное лицо легла тень. – Хочешь подумать?

– Нечего мне думать! Я сказала – да. Но это же свадьба! Событие в нашей жизни! Надо позвать друзей…

– У меня нет друзей. У меня лишь ты, любовь моя. Отцу мы скажем дома. Он все равно не может присутствовать. Подружек твоих позовем потом… в ресторан… в лучший, но позже, – разом просветлевший Гектор огляделся. – Так… документы наши. Паспорт у меня с собой. Где твой паспорт и свидетельство о разводе?

– В ящике комода, – сообщила Катя. – А платье свадебное?

Гектор, уже отыскавший документы в ящике, ринулся к гардеробу, отодвинул дверь-купе, сорвал вешалку с платьем.

– Вот! О! Мини… Ножки твои!

– Гек, оно черное! – Катя еле сдерживала смех. Гектор потрясал, словно флагом, ее «маленьким черным платьем».

– Виноват, не подумал. La petite robe noire![19] – выдал он, грассируя. – Зашибись! Отпад, но не судьба, увы… Тогда – другое, элегантное! Ну почему ты смеешься, Катеныш?

– Оно синее. Зимнее, шерстяное. – Катя встала с кровати. – Ладно, с платьем я сама сейчас…

– А я женюсь в костюме своем. – Гектор поднял с пола пиджак и белую рубашку с пятном крови. – Или неподходящий костюм?

– Черный. Стильный. Дорогой. – Катя смеялась. – Слегка помятый.

Гектор обнял ее. Зарылся лицом в ее волосы:

– Пока ты одеваешься, готовишься, я обо всем договорюсь.

Гектор забрал мобильный и начал писать и отсылать сообщение за сообщением. Катя отыскала в гардеробе платье. Простое, из шелка и органзы цвета айвори – беж, – без рукавов, с вырезом, открывающим спину, и разрезом сбоку. Она купила его когда-то и никогда не надевала, случай не представлялся. В ванной после душа она долго, пристально глядела на себя в большое зеркало. Новая жизнь властно постучалась в ее дверь. Гек… Гектор Троянский… Она любила его, она желала только его себе в мужья. Пусть сегодня все вершится по его воле.

Макияж она сделала тщательный, но неброский – акцент на глаза. И никакой помады по известной причине. На свои открытые плечи, ключицы, спину, на ноги нанесла легкий шиммер. Волосы оставила распущенными. И последний штрих – капелька духов. Недолгие сборы на собственную свадьбу.

Гектор горячо, настойчиво разговаривал с кем-то по мобильному. Дал отбой.

– Нас с тобой ждут, Катя, прямо сейчас.

Пока он