жизни, но вся целиком – из моего реального сердца.

Я прожила и испытала каждую эмоцию,

что вложила в эти страницы.

Тайари Джонс

В понедельник, на встрече с Филом, Сара раздражалась из-за любого пустяка и никак не могла сосредоточиться. В очередной раз изучив доску, она заявила, что точно уверена: отец Эллери всех предал.

– Теперь мне совершенно ясно.

– Погоди-ка, – остановил ее Фил. – Я думал, мы тут за более комплексный подход. То есть теперь ее отец из образцового бойскаута становится абсолютным предателем?

– Ну, я не говорила, что в нем нет совсем уж ничего хорошего. Но он совершенно явно предал свою семью. Подвел и жену, и детей. Ну то есть у Питера Доусона было все – а он просто взял и вышвырнул это все на ветер. С юной Эллери изображает из себя отца года, а потом бросает их всех. Таким место в тюрьме. А в Пакистане таких забивают камнями.

Фил ошарашено посмотрел на Сару. Он не видел ее с вечера пятницы.

– Что случилось за выходные? Вид у тебя совершенно разболтанный.

– Ничего.

– Ничего?

– Ну ладно. Вечером в субботу у меня объявился Майк.

– И?..

– Он думает, между нами еще не все кончено. Ну а я практически послала его к черту.

Фил закрыл глаза и кивнул:

– Молодчина.

И тут Сару прорвало:

– Но дело не только в этом.

Фил только глаза распахнул, слушая все то, что Сара на него обрушила. Она рассказала ему все: и что ее папа изменял маме, а теперь оказалось, у него еще и незаконный ребенок был, а мама держала это все в тайне, а изменял он маме как раз с этой самой Мередит Лэмб, которая судилась с мамой за плагиат, и что, если это правда? Что, если мама, вне себя от горя, что-то позаимствовала у Другой Женщины? К тому моменту, как Сара закончила сбивчивые объяснения, она уже почти задыхалась.

Фил тихо сидел в обычном своем кресле за письменным столом, сложив руки перед собой. Лицо его было непроницаемо.

– Все сказала?

Сара кивнула. Задыхаясь, она обмякла в кресле и уныло уставилась на паркет на полу.

Фил постучал маркером по бедру.

– То есть ты выяснила, что твоя идеальная маленькая семья была не такой уж и идеальной – и это чертовски больно. – Он кинул маркер на стол. – Знаешь, мне Джек Грейсон никогда не нравился.

Сара вскинула голову.

– Вы же с моим отцом никогда не встречались.

– Уверена?

Сара закрыла глаза и потерла виски. Иногда Фил страшно раздражал. Ну конечно же, он ее отца не знал и знать не мог.

Фил кашлянул.

– Джорджтаун. Восемьдесят второй год. Я учился в аспирантуре и подрабатывал ассистентом преподавателя на курсе писательского мастерства, который посещал Джек. Он был талантливым, но высокомерным засранцем.

Сара широко распахнула глаза и уронила руки на колени.

– Вы знали моего отца? И в самом деле его знали? – Почему же ей никто и слова не сказал? От одной мысли об этом на глазах у нее выступили слезы. Если не считать Анны, у нее в жизни не осталось никого, кто когда-то знал их отца.

– Не размякай. От меня ты никаких душещипательных семейных историй не услышишь. Мы участвовали в одних и тех же писательских конкурсах – и он всегда выигрывал. Собственно говоря, он вообще во всем выигрывал. Потом он женился на твоей матери, уехал обратно в Англию, и я никогда больше не видел его.

Сара разинула рот от удивления.

– Постойте. Получается… вы и с мамой в Джорджтауне были знакомы? Она же была там ровно в то же время.

– Когда я сказал, что твой отец всегда выигрывал, я имел в виду – вообще всегда.

– Ой.

В глазах Фила появилась боль и печаль. Он опустил голову на руки, зарылся пальцами в волосы.

– Я не верю, что твой отец когда-либо изменял твоей матери, но, черт возьми, никогда не знаешь, кто на что способен. Что до твоей матери, я работал с ней над одиннадцатью романами. Она ни слова не украла у этой самой Мередит. Можем теперь продолжать?

Не дожидаясь ответа, Фил заявил, что хочет еще кофе, и вышел из комнаты.

Сара осталась сидеть, где сидела. Даже пошевелиться была не в силах. Даже позы переменить. Дышала – и то с трудом. Фил знал ее отца.

Он вернулся в комнату и поставил перед Сарой чашку чая. И сам сел рядом со своим кофе.

– Вы дружили? – жадно спросила Сара.

Фил фыркнул.

– Ну вот, ты таки рассчитываешь на душещипательные истории об университетских днях твоего отца.

– А вам и правда рассказать нечего?

– Мы и приятелями-то не были.

Сара кивнула. У Фила, надо полагать, вообще никогда приятелей не водилось.

Она подошла к окну, немного постояла, глядя на улицу, и снова повернулась к Филу.

– Понимаете, перед нами с Анной теперь стоит множество очень серьезных вопросов. Мы просто хотим знать правду.

Фил посмотрел на Сару поверх кофе и опустил кружку на стол.

– Правду, – скептически повторил он. – Тогда не сомневаюсь – вы ее найдете… ну или хотя бы какой-то ее вариант. – Он взял последнюю главу Сары со своими редакторскими примечаниями. – Но сперва закончи книгу. У нее, знаешь ли, есть дедлайн. Причем тоже очень серьезный.

– Фил, «Таймс» собирает материал по другой истории. Про иск о плагиате.

– Предоставь с этим разбираться своему агенту. Все запросы отправляй к…

– Тее. Знаю.

Сара понимала, что Фил прав – надо сосредоточиться на книге. Но не могла отделаться от ощущения, что ему есть что ей рассказать… просто он не хочет.

– Слушай, успех такого уровня, как был у Кассандры, никогда не обходится без своих критиков и людей, которые только и ждут, к чему бы прицепиться. Понятия не имею, что означают все эти ваши семейные тайны, но, может, давай пока сосредоточься на книге, а в саму Эллери играть будешь потом. Это твоя последняя неделя в Нью-Йорке. Если до возвращения домой, в Мэриленд, успеем разобрать шестую главу, у тебя будет неплохой фундамент для дальнейшего. Ты как, в состоянии?

Сара медленно выдохнула.

– Да… но я не поеду домой.

– Это как? Останешься здесь?

– Поеду в Мэн.

Фил приподнял брови.

– В Мэн?

– В Мэн, – повторила Сара, сложив руки на груди.

Он откинулся на спинку кресла. Даже почти улыбнулся.

– Ты же знаешь, что твоя мама писала там большую часть «Эллери».

Сара кивнула.

– Я снимаю квартиру в…

– Будешь жить у меня в коттедже.

– Фил, не стоит, правда, я уже…

– Он совершенно свободен…

– Да не стоит.

Он медленно выдохнул.

– Пожалуйста. Остановись у меня. Там сейчас никого нет. Я не… –