В те скромные минуты, когда я все-таки проваливалась в тревожный, неспокойный сон, мне такая дурость снилась, что словами не передать.

То я с огромными ножницами наперевес бегу за ним по темной дороге, покрытой белыми клубами тумана. И мой демонический хохот, смешанный с ужасным лязгом ножниц, разносится по округе.

То он меня ловит в темной подворотне и самозабвенно душит, приговаривая: "да, действительно, тоненькая".

И так далее, и тому подобное. Безумно приятные сновидения! Еще Майлз, в довершении, то и дело проскакивал. То в кандалах, то с бородой. То мы с ним ругались, то мирились. И все благодаря Тимуру.

Рывком встала с кровати, на миг зажмурившись от резкой боли, раскатистой волной пробежавшей по позвоночнику. Надо контролировать, держать себя в руках, а то с этими нервами, я себе что-нибудь погну.

Прошаркала в ванную, показала язык своему убогому отражению, привела себя в порядок, почему-то потратив на это больше времени, чем обычно. От осознания этого разозлилась и покинула комнату, сердито причитая себе под нос.

Прежде чем идти на кухню, с которой раздавались какие-то звуки, я заглянула в кабинет, в надежде, что Сергей уже прислал информацию. Желательно такого содержания: раб, просто раб, самый рабский раб на свете.

Увы и ах. Никаких новых сообщений в почте не было. Я раздраженно фыркнула, негодуя по этому поводу, хотя прекрасно знала, что Сергей прав. Людей – миллиарды, так сразу, наскоком, за полчаса, всех не проверишь. Так что надо набраться терпения и ждать результатов. А пока… Пока нужно идти, смотреть, что там этот Барсик драный вытворяет.

Перед выходом на кухню на миг остановилась, глубоко вдохнула, медленно выдохнула, чувствуя, как внутри все сжимается, скручивается, словно пружина. Понятия не имею, как теперь себя вести с этим типом, и очень сомневаюсь, что он захочет облегчить мне задачу своей покладистостью и послушанием.

Собравшись духом, зашла на кухню и чуть не вздрогнула, наткнувшись на колючий взгляд темных глаз. Вместо серого невзрачного, вечно скукожившегося мышонка, на меня смотрел наглый котяра.

Стоит у окна, прислонившись к столу, руки сложены на груди, взгляд исподлобья. Поза ну совсем не рабская, тоскливо подумала я, чувствуя, что с каждой секундой тает моя надежда получить от Сереги утешающие новости. Да у него даже в повороте головы просматривается уверенность, не свойственная рабскому племени!

Хмыкнув, он отвернулся к плите, невозмутимо продолжив свои дела.

Молча подошла к столу, взгромоздилась на табуретку и, подперев щеку рукой, стала тоскливо рассматривать свое непредсказуемое имущество. А ему все равно, словно и нет меня рядом. Хотя, даю руку на отсечение, прекрасно чувствует мой пристальный изучающий взгляд.

А я, не стесняясь, рассматривала его, наблюдала за тем, как держался. Несмотря на внешнюю невозмутимость по мелким деталям, местами резким движениям, видно, что собран, напряжен и раздражен. Спина прямая, плечи широкие, но в этом старом поношенном отцовском наряде выглядит по-прежнему неопрятно, худее, чем на самом деле. Ну, эту проблему я думаю вот-вот решим.

– У меня на спине что-то нарисовано?

От вопроса, неожиданно раздавшегося на кухне, я, погруженная в свои наблюдения и рассуждения, вздрогнула. Черт, так и заикой можно стать!

– Еще не рассмотрела, – с некоторой долей иронии ответила ему, наблюдая как раздраженно тряхнув головой, он разворачивается ко мне. Во взгляде плещется такой гремучий коктейль, что становится не по себе, но я это умело скрываю за снисходительной улыбкой. Вообще, после того, как его обман раскрылся, все мои рабочие навыки и умения проснулись. Уж что-то, а хладнокровную маску в нужный момент надевать умею. Еще на первом курсе Академии этому научили.

С невозмутимым видом наблюдаю за тем, как он пытается обуздать свой внутренний ураган, гадая, справится или нет. Выскажет что-то ненавистной хозяйке или все-таки удержит свой норов под контролем. Справился, шумно выдохнул и снова отвернулся. Молодец мальчик!

Внутри сидел какой-то маленьких злобный дятел, который никак не мог угомониться и простить подлый обман, бессонную ночь и ущемленное самолюбие. И этот самый дятел настойчиво подбивал меня к тому, что бы сказать ему что-то гаденькое, вывести его на разговор, а может даже организовать скандал.

Я держалась, как могла, хотя несколько раз уже было открывала рот, чтобы ляпнуть какую-нибудь гадость, но в последний момент успевала остановиться. Ну не умница ли? Наверно, мама все-таки сделала правильно, увезя меня в нежном возрасте с Ви Эйры. В противном случае выросла бы из меня стерва, под стать Марике. Хотя, если уж быть совсем объективной, мне хотелось зацепить его не по-хозяйски, а чисто по девчачьи, отомстить за то, что глумился тут надо мной больше недели.

Мои метания были прерваны самым бесцеремонным образом. Тим рывком повернулся, и в два шага оказался рядом, нависнув надо мной, словно темная скала.

От неожиданности, я даже отстраниться не успела. Так и сидела, задрав голову, глядя на него с открытым ртом, и по-дурацки хлопая глазами. Ни хр*на себе он резвый! Мне кажется, я бы не успела отреагировать на этот выпад, даже будучи в полном здравии.

– Я терпеть не могу когда на меня так пялятся! – медленно проговорил, глядя на меня сверху вниз.

Поморщилась, чувствуя, как внутри в агонии умирает вера в то, что это просто раб, а вслух произнесла:

– Хм, думаю, я это переживу.

В темных глазах нескрываемое бешенство, и мой внутренний стопор, удерживающий вредного дятла в узде, отключается:

– Вот на твоем месте, я бы точно так не пялилась на хозяина.

Вижу, как губы в тонкую черту превратились, но продолжаю:

– А то сейчас фантазии начнутся. Неосуществимые. Зонд сработает. И будешь в судорогах на полу валяться, а мне тут ходи да перепрыгивай.

Ну, вот что я делаю? Он и так меня ненавидит, а я еще ситуацию усугубляю, и остановиться не могу, словно бес вселился.

Парень хмыкнул, отошел от меня на шаг, потом пренебрежительно бросил через плечо, не оборачиваясь:

– С прыжками я бы на твоем месте особо не усердствовал. Вдруг в полете запчасть какая-нибудь отвалится, – и опять вернулся к своим делам.

Ах, ты с*ченок! По больному бьет!

– Смотрю, ты не очень-то покладист для раба, – сердито произношу, опять буравя его спину, в этот раз уже гневным взглядом.

– Какой есть, – пожимает плечами.

– Не боишься, что продам тебя кому-нибудь другому? И кончится твоя спокойная жизнь.

Тимур повернулся ко мне лицом и равнодушно посмотрел в глаза:

– Не ты первая, не ты последняя. Я привык.

Ошибаешься, поганец, последняя, самая последняя. Вот только черта с два, я теперь тебе об этом скажу! Не заслужил!

– Что, настолько у меня хр*ново жилось?