разграбление неприятельского лагеря, они могли бы овладеть Мульвийским мостом и напасть на готскую армию с тылу. На другой стороне Тибра Велисарий прошел от ворот Пинчиана до Саларийских. Но его армия, вероятно состоявшая не более как из четырех тысяч человек, была едва заметна на обширной равнине; она была со всех сторон окружена и подавлена свежими массами неприятеля, беспрестанно приходившими на помощь к прорванным рядам варваров. Храбрые начальники пехоты, не умевшие одерживать побед, легли на поле сражения; торопливое отступление было прикрыто предусмотрительным главнокомандующим, а победители повернули назад при виде покрытого воинами городского вала. Слава Велисария не была запятнана этим поражением, а тщеславная самоуверенность готов оказалась не менее полезной для его замыслов, чем раскаяние и скромность римских войск.

Бедственное положение города. С той минуты, как Велисарий решился выдержать осаду, он приложил все свое старание к тому, чтобы предохранить Рим от голода, который был еще более страшен, чем оружие готов. Из Сицилии были привезены экстренные запасы зернового хлеба; все, что принесла жатва в Кампании и в Тоскане, было отобрано на продовольствование столицы, и права частной собственности были нарушены под тем не допускавшим возражения предлогом, что это делалось в видах сохранения общественной безопасности. Нетрудно было предвидеть, что неприятель завладеет водопроводами, и приостановка водяных мельниц была первым неприятным последствием осады, которое было устранено тем, что в самой середине реки поставили на якорях большие суда и прикрепили к ним жернова. Дно реки скоро было завалено древесными пнями и трупами; тем не менее принятые римским главнокомандующим предосторожности оказались столь удачными, что воды Тибра не переставали приводить в движение мельницы и поить жителей; более отдаленные кварталы добывали воду из домашних колодцев, а с тем неудобством, что пришлось отказаться от публичных бань, осажденный город мог примириться безропотно. Значительная часть Рима, находящаяся между Пренестинскими воротами и церковью Святого Павла, никогда не была обложена готами; их набеги сдерживались усердием мавританских войск; плавание по Тибру и сообщение по дорогам Латинской, Аппиевой и Остийской оставались открытыми и безопасными для доставки в город хлеба и скота и для удаления жителей, искавших убежища в Кампании или в Сицилии. Не желая тратить свои запасы на тех, чье присутствие было совершенно бесполезно, Велисарий приказал немедленно выслать из города женщин, детей и рабов, потребовал от своих солдат, чтобы они отпустили всех состоявших при них мужчин и женщин, и объявил, что впредь солдатское содержание будет выдаваться наполовину съестными припасами, наполовину деньгами. Для принятых им предосторожностей послужила оправданием общая нужда, усилившаяся с той минуты, как готы заняли две важные позиции неподалеку от Рима. Вследствие того что неприятель завладел портом, или, как его теперь называют, городом Порто, он лишился ресурсов, которые извлекал из местности, лежащей вправо от Тибра, и самых удобных сообщений с морем, и он со скорбью помышлял о том, что, будь он в состоянии отрядить только триста человек, этот слабый отряд, вероятно, был бы в состоянии удержаться в тамошних неприступных укреплениях. В семи милях от столицы, промеж дорог Аппиевой и Латинской, два главных водопровода скрещивались и вслед за тем снова скрещивались, огораживая своими прочными и высокими арками со всех сторон защищенную местность, на которой Витигес разбил лагерь для семи тысяч готов с целью перехватывать обозы, шедшие из Сицилии и Кампании. Римские хлебные амбары мало-помалу опустели; окрестная местность была опустошена огнем и мечом; те скудные припасы, которые удавалось добыть путем торопливых экскурсий, или служили наградой за храбрость, или продавались богачам; в корме для лошадей и в хлебе для солдат никогда не было недостатка; но в последние месяцы осады жителям пришлось выносить неизбежные последствия недостатка в съестных припасах — нездоровую пищу и заразные болезни. Велисарий видел их страдания и скорбел о них; но он предвидел, что их преданность поколеблется, а их неудовольствие усилится, и внимательно следил за ними. Невзгоды рассеяли мечты римлян о величии и свободе и научили их той прискорбной истине, что для их благополучия почти все равно, будет ли носить их повелитель готское или латинское имя. Наместник Юстиниана выслушал их основательные жалобы, но с презрением отверг мысль о бегстве или о капитуляции; он отвечал положительным отказом на их нетерпеливые требования решительной битвы, постарался успокоить их обещанием, что скоро прибудут надежные подкрепления, и принял нужные меры, чтобы предохранить и самого себя, и город от последствий их отчаяния или измены. Два раза в месяц он перемещал офицеров, которым была поручена охрана городских ворот; чтобы ближе следить за тем, что делалось на городском валу, то рассылались патрули, то переменялся пароль, то зажигались фонари, то играла военная музыка; часовые были расставлены по ту сторону рва, и надежная бдительность собак восполняла менее надежную преданность людей.

Ссылка папы Сильверия. Было перехвачено письмо, в котором уверяли короля готов, что прилегающие к Латинской церкви Азинарские ворота будут втайне отворены для его войск. Несколько сенаторов, уличенных или только подозреваемых в измене, были отправлены в ссылку, а папе Сильверию было приказано явиться к представителю его государя в главную квартиру, помещавшуюся во дворце Пинчио. Лица духовного звания, сопровождавшие своего епископа, были задержаны в первом или втором апартаменте, и Сильверий был один допущен в присутствие Велисария. Завоеватель Рима и Карфагена скромно сидел у ног Антонины, полулежавшей на великолепном диване; главнокомандующий молчал, но упреки и угрозы раздались из уст его высокомерной супруги. С наместника Святого Петра, уличенного и достойными доверия свидетелями, и собственной подписью, сняли его папское облачение; его одели в платье простого монаха и немедленно отправили морем в дальнюю ссылку на Восток. По приказанию императора римское духовенство приступило к избранию нового епископа и после торжественного взывания к Святому Духу остановило свой выбор на дьяконе Вигилии, который купил папский престол, дав взятку в двести фунтов золота. Это святокупство считали выгодным для Велисария, а потому и приписывали его вине; но герой исполнял приказания своей супруги; Антонина старалась угодить императрице, а Феодора расточала свои сокровища в тщетной надежде, что новый папа будет относиться враждебно или равнодушно к Халкедонскому собору.

Освобождение города. Велисарий известил императора письмом о своей победе, о своем опасном положении и о своем твердом намерении продолжать начатое дело. «Победа есть дар Провидения, но репутация царей и полководцев зависит от успеха или неуспеха их предприятий. Позвольте мне говорить совершенно свободно: если вы желаете, чтобы мы были живы, присылайте нам съестных припасов; если вы желаете, чтобы мы побеждали, присылайте нам оружие, лошадей и людей. Римляне