Но если я услышу, что ты беспокоишь этого моего независимого подрядчика, наводишь справки, болтаешь о нем… Если я что-нибудь об этом услышу, твоего приятеля я замочу. Отпилю ему голову на хрен и пришлю тебе. А потом убью тебя, Кензи. — Он похлопал меня по плечу: — Усек?

— Усек, — сказал я.

Он убрал руку, пыхнул сигарой и наклонился вперед, упершись локтями в колени.

— Вот и отлично. Сейчас он доест свой бургер, и ты уберешь свою ирландскую жопу из моего дома. — Он встал и направился к крыльцу. — И не забудь вытереть ноги перед дверью. Мы уже затрахались чистить ковер в гостиной.

23

Бубба умеет читать и писать, но плохо. Грамоты ему хватает только на то, чтобы разбирать инструкции по применению оружия и другие похожие тексты, и то только в том случае, если рядом нарисована картинка. Он также способен прочитать в газете описание своих подвигов, но на ознакомление с короткой заметкой у него уходит не меньше получаса, и он постоянно спотыкается на труднопроизносимых словах. Он понятия не имеет о сложной динамике человеческих взаимоотношений, о политике знает настолько мало, что, например, в прошлом году мне пришлось объяснять ему разницу между палатой представителей и сенатом, и совершенно не интересуется текущими событиями: достаточно сказать, что из всей истории вокруг Моники Левински он запомнил только скандальный глагол.

Но он не дурак.

Те, кто принимал его за недоумка, как правило, плохо кончали. Многочисленные копы и прокуроры, как ни старались, смогли упечь его за решетку всего два раза, да и то за незаконное ношение оружия, — такая мелочь по сравнению с тем, в чем он действительно был замешан, что он воспринимал оба своих тюремных срока скорее как отпуск, чем как реальное наказание.

Бубба объездил весь земной шар. Он мог рассказать, в какой деревне каждой страны бывшего советского блока достать самую лучшую водку, в каком западноафриканском борделе самые чистые шлюхи, где в Лаосе продаются чизбургеры. На столах, которыми заставлен трехэтажный склад, служащий Буббе жилищем, он из палочек для мороженого по памяти собрал макеты некоторых городов, где ему довелось побывать. Однажды я сравнил его версию Бейрута с картой и обнаружил на ней улицу, которую проглядели картографы.

Но самая выдающаяся и самая пугающая особенность его интеллекта заключается в способности видеть людей насквозь, хотя со стороны может показаться, что он не обращает на них никакого внимания. Бубба за милю чует любого копа, работающего под прикрытием; по легкому дрожанию ресниц догадывается, когда ему врут; его дар просекать засады вошел в легенду — конкуренты давным-давно оставили попытки заманить его в ловушку, признав за ним право на свою долю пирога.

Бубба, как говорил мне Морти Шварц незадолго до своей смерти, сродни животному. В устах Морти эта оценка звучала комплиментом. Идеальные рефлексы, безотказное чутье, умение целиком концентрироваться на поставленной цели — и при этом полное отсутствие совести. Если Буббе и случалось испытывать чувство вины, то он вместе с родным языком оставил его в Польше, откуда уехал в пятилетнем возрасте.

— Ну, чего тебе Стиви сказал? — спросил Бубба, когда мы ехали через Меверик-сквер, направляясь к туннелю.

От меня требовалась предельная осторожность. Стоило Буббе заподозрить, что Стиви вознамерился шантажировать меня его безопасностью, и он замочил бы и самого Стиви, и половину его бригады. И плевать на последствия.

— Да ничего особенного.

Бубба кивнул:

— Просто вызвал тебя к себе, чтобы потрепаться?

— Что-то вроде того.

— Ну конечно, — сказал Бубба.

Я прочистил горло:

— Он сказал мне, что Уэсли Доу пользуется дипломатической неприкосновенностью. И чтобы я держался от него подальше.

Мы подъезжали к пункту оплаты дорожной пошлины перед туннелем Саммер, и Бубба опустил стекло машины.

— Какой интерес Стиви Замбуке защищать свихнувшегося яппи?

— Судя по всему, большой.

Бубба втиснул свой «хаммер» между будками и протянул дежурному три доллара. Снова поднял стекло, и мы тронулись с места, пытаясь встроиться в плотный поток машин — восьмирядное шоссе перед туннелем суживалось до двух полос.

— А почему? — спросил он, ледоколом взрезая окружающее «хаммер» море металла.

Я пожал плечами. Мы въехали в туннель.

— Уэсли уже доказал, что у него есть доступ к историям болезни одного психиатра. Возможно, не единственного.

— И что?

— А то, — сказал я, — что это источник конфиденциальной информации. Компромат на копов, судей, подрядчиков. Да на кого угодно.

— И что ты собираешься делать? — спросил Бубба.

— Прислушаюсь к совету, — ответил я.

Он повернулся ко мне. Его лицо заливал мертвенно-желтый свет туннельных ламп.

— Ты?

— Я. Жить-то хочется.

Бубба тихо хмыкнул и развернулся к лобовому стеклу.

— Затаюсь на какое-то время, — сказал я, ненавидя жалкие нотки, прозвучавшие в моем голосе. — Может, придумаю, как достать Уэсли по-другому.

— Да не получится по-другому, — сказал Бубба. — Или ты его прижмешь, или нет. А если прижмешь, Стиви по любому просечет, что это твоих рук дело. Его не обманешь.

— Так ты что, предлагаешь мне взять Уэсли за яйца и отдаться на милость Стиви Замбуке?

— Хочешь, я с ним поговорю? — сказал Бубба. — Попробую его убедить?

— Нет.

— Нет?

— Говорю тебе, нет. Ну, допустим, ты с ним поговоришь. А он упрется. И что дальше? Ты просишь его о чем-то, а он отвечает отказом.

— Тогда я замочу его на хрен.

— Замочишь одного из главарей мафии? И что, по-твоему, скажут все остальные? Все в порядке, парень?

Бубба пожал плечами. Мы вырвались из жерла туннеля и устремились по направлению к Норт-Энд.

— Я так далеко не загадываю, — сказал Бубба.

— А я загадываю.

Он снова пожал плечами, на сей раз выразительнее:

— Значит, просто возьмешь и умоешься?

— Ага. Ты не возражаешь?

— Ладно, — буркнул он. — Ладно. Как скажешь.

Высаживая меня из машины, он смотрел в другую сторону. Глядел на дорогу, чуть покачивая головой в такт урчанию двигателя.

Я вылез из «хаммера». Не отводя взгляда от дороги, Бубба заговорил:

— Может, тебе вообще завязать?

— С чем?

— С этим бизнесом.

— С чего вдруг?

— Начнешь их бояться, долго не проживешь. Дверцу захлопни, а?

Я хлопнул дверцей и стал смотреть, как он отъезжает.

Возле светофора он вдруг ударил по тормозам. Секундой позже «хаммер» задним ходом уже несся обратно ко мне, с каждым метром сближаясь с мчащимся по шоссе красным «фордом-эскортом». Сидевшая за рулем женщина подняла глаза и увидела, как на нее надвигается «хаммер», свернула на соседнюю полосу, нажала на