Еще одна черта, отмечаемая в качестве ведущей в числе причин поражения Белого дела, – слабость местных властей. Но и в этом факторе все относительно, поскольку в Сибири, например, политический режим в большинстве регионов сменился лишь дважды (советская власть и власть антибольшевиков и белых). История гражданской войны содержит немало примеров, когда состав аппарата, технический персонал структуры местного самоуправления просто передавался от земств к советам и обратно, при «смене власти» в ходе военных действий, и местные структуры возобновляли работу, всего лишь «сменив флаг» на фронтоне. Каждая новая власть, как правило, относилась к предыдущей по принципу «тотального отрицания» всех тех законов и подзаконных актов, которые ею же были изданы ранее. О какой-либо преемственности права в условиях жесткого противостояния гражданской войны говорить не приходилось.

Повлияли ли на успехи Белого движения проходившие на его территориях бунты, крестьянские восстания, партизанское движение? Очевидно, да. Но ведь и у «красных» их было не меньше: следует помнить и многочисленные, хотя и не очень масштабные, крестьянские восстания в центре России осенью 1918 г., и гораздо более крупные повстанческие движения позже – в Тамбовской губернии, на Украине, в Поволжье и в Западной Сибири. Но при этом важнее отметить, что «красные повстанцы», анархистские отряды наносили удар по белым тылам именно в наиболее важный, с военной точки зрения, момент. Во время «похода на Москву» ВСЮР рейд по тылам повстанческой армии Н. И. Махно и антиденикинское движение горцев в Чечне и Дагестане отвлекли на борьбу с ними часть сил с фронта. Аналогичная ситуация возникла и в тылу Восточного фронта Колчака во время весеннего наступления 1919 г. и осенью 1919 г. А антибольшевистское повстанчество проявилось тогда, когда военное положение советской власти по отношению к Белому движению было уже превосходящим (1921 год).

Одна из наиболее острых, но объективно необходимых для изучения тем истории Белого движения – «белый террор», его определение, формы и масштабы. Очевидно, что отрицать организованную репрессивную деятельность белых правительств, равно как и наличие внесудебных расправ над противником, невозможно. Обе эти стороны, характерные для Белого движения, подрывали, по существующему мнению, доверие населения к противникам большевиков. Однако если рассмотреть такое отношение с «другой стороны», нельзя не отметить, что советская власть регулярно и не в меньших (а по другим оценкам – и в гораздо больших) масштабах проводила целенаправленную политику «красного террора». Таким образом, террор, по существу, как бы оправдывал свое предназначение, создавая атмосферу страха, недоверия, подозрительности, повлиявшую, к сожалению, на долгие десятилетия на особенности общественно-политической жизни в СССР. Да и в русской эмиграции настроения «непримиримой ненависти к большевизму» имели место и исключали поиск компромисса там, где это было возможно.

Очевидно, что как красный, так и белый террор не являлись, сами по себе, причиной побед или поражений советской власти или Белого движения. Совершенно очевидно, что воспринимать оба эти явления следует как жестокое, кровавое, но неизбежного «спутника» той формы общественного противостояния, каковой становится гражданская война. Как отмечал Ленин, «выловить ли и посадить в тюрьму, иногда даже расстрелять сотни изменников из кадетов, беспартийных, меньшевиков, эсеров, «выступающих» (кто с оружием, кто с заговором, кто с агитацией против мобилизации, как печатники или железнодорожники из меньшевиков и т. п.) ɩɪɨɬɢɜ Советской власти, ɬɨ ɟɫɬɶ ɡɚ Дɟɧɢɤɢɧɚ? Или довести дело до того, чтобы позволить Колчаку и Деникину перебить, перестрелять, перепороть до смерти десятки тысяч рабочих и крестьян? Выбор не труден. Вопрос стоит так и только так…»[1255].

Конечно, к числу причин поражения Белого движения относятся военные факторы. При этом один из главных – численное превосходство РККА над белыми войсками. Отрицать это не приходится, ибо численное соотношение, хотя и приблизительное, было – 5 миллионов в составе вооруженных сил «красных» и не более 1 миллиона (в общей сложности) в составе белых сил. Но известно, что численность не определяет безусловно высокой боеспособности. История военного искусства показывает, что решающее значение имеет «сила духа», воля к победе и вера в ее достижение. Не меньшее значение имеет и профессионализм военных. Как можно отметить по многочисленным воспоминаниям и оценкам, советские военачальники в качестве факторов боеспособности белых сил ставили на первое место именно его. Кроме того, успех операций во многом зависел от возможности и умения сосредоточить подавляющее превосходство сил и средств в решающий момент на стратегически важном участке фронта. Это подтвердили, в частности, «весеннее наступление» Восточного фронта адмирала Колчака и осенний «поход на Петроград» Северо-Западной армии в 1919 году.

В числе военных факторов, которые существенно повлияли на поражение белых, очевидно, не следует отмечать наличие или отсутствие военного профессионализма у командования РККА и белых армий. Гражданская война показала, что степень успешности боевых операций зависит отнюдь не только от уровня военного (академического) образования красных или белых военачальников. Обращает на себя внимание тот факт, что генералами в белых войсках становились в возрасте от 20 до 30 лет те, кто не успел получить углубленного военного образования (наиболее известные – начальники Корниловской ударной и Дроздовской стрелковой дивизий – генералы Н. В. Скоблин и А. В. Туркул).

Но у красных фактор недостаточной военной подготовки был ничуть не меньший, а гораздо больший. Помимо отсутствия специального военного образования, в рядах РККА имели место и «печальные факты» т. н. «партизанщины», «спецеедства», когда молодые красные командиры не считались с указаниями «военспецов», предлагавших те или иные варианты проведения боевых операций (на это, например, неоднократно обращал внимание Председатель Реввоенствета Республики Л. Д. Троцкий).

Переходя к теме «военных специалистов на службе Республики Советов», необходимо отметить следующее. Брать за основу эффективности или неэффективности РККА и белых армий критерий простых количественных показателей (у кого «служило больше», например, выпускников и специалистов Академии Генерального штаба) – не вполне корректно. Во-первых, нельзя не учитывать разный уровень подготовки, различия в опыте у генштабистов. Надо проводить действительно комплексный анализ их военных биографий, учитывая все важные показатели (от возраста – до знания иностранного языка и вероисповедания). Подобного рода исследования проводятся в современной историографии, достаточно отметить, например, исследования московского историка А. В. Ганина. Во-вторых, специфика гражданской войны оказалась настолько непредсказуемой и своеобразной, что «мерить» ее критериями войны с «внешним врагом» оказалось невозможно[1256].