Еще один, на этот раз уже политико-правовой фактор поражения белых, – отсутствие монархического лозунга, который, якобы единственный из всех провозглашаемых противниками большевиков лозунгов, мог вызвать к себе сочувствие со стороны подавляющего большинства российского общества. Но нужно учитывать, что об отречении Государя знало все население, и мало кто сомневался в его собственной воле (сомнения вызывала правомерность актов). Восстановить династию Романовых или создать новую династическую традицию представлялось возможным только через Земский Собор. Созвать же его можно было только после «победы над большевизмом» и с территориальным представительством всех областей бывшей Российской Империи. До этого момента монархический (равно как и любой другой вопрос о форме правления) не мог считаться полностью разрешенным…

Тезис, представляющий собой определенную трансформацию «марксистско-ленинского» суждения об изначальной, в ходе мировой революции, обреченности Белого дела, из-за его «буржуазной сущности», – весьма ограничен и содержит, как правило, весьма одностороннее толкование.

Так же односторонне понимается и противоположный тезис о «Божественном промысле» в отношении Белого движения. Якобы «Бог не хотел победы» противников большевизма. Продолжением данного тезиса стало абсурдное положение о том, что «свыше» была дана победа именно большевикам, следовательно, большевики угодны Богу, а между коммунизмом и христианством практически нет различий.

Наличие или отсутствие эффективных вождей, харизматических лидеров также представляется во многих научно-популярных, публицистических работах в качестве одной из причин поражения белых. Однако и этот критерий небесспорен. Отсутствие единственного лидера не отличало белых от красных, поскольку и у последних можно было выделить «многолидерство»: Троцкий, Ленин, Зиновьев, в определенные моменты – Сталин, Калинин. Наиболее харизматичными (с легитимистским основанием) из числа противников большевиков могли бы считаться Великий Князь Михаил Александрович и Великий Князь Николай Николаевич. Но и на этот счет не было единства мнений (достаточно отметить различное отношение к этим представителям Дома Романовых со стороны, в частности, барона Унгерна и генерала Дитерихса). А отсутствие полной и достоверной информации о судьбе и Михаила Романова, да и всей Царской Семьи, делало невозможным уверенное «закрепление» Престола за конкретным претендентом.

Следует также учитывать, что формирование и первоначальную эволюцию Белого дела правомерно рассматривать в условиях прежде всего российских территорий. С 1921 г. политические центры Белого движения переместились в Зарубежье, где произошло их дальнейшее переформирование и политическое размежевание («Русский Национальный Комитет», «Совещание послов», «Русский Совет», «Парламентский Комитет», «Русский Общевоинский Союз» и т. д.). Белое движение в самой России подошло к концу…

И все же есть еще одна причина, на которую до настоящего времени не обращают достаточно внимания, но именно ее можно было бы считать тем решающим фактором, который привел к поражению Белого движения в период гражданской войны. Можно определить ее так: явная недооценка противостоящего белым советского режима. Помимо этого – переоценка степени недовольства данным режимом у части населения Центральной России и переоценка белыми степени военно-политического «активизма» с ее стороны (в том числе – готовности к безусловной поддержке белых армий и «борьбе с большевизмом» вооруженным путем).

Таким образом, представляется, что причины поражения (особенно в период «решающих боев» лета – осени 1919 г.) все-таки не стратегического характера (изначальная «обреченность антинародного Белого дела» и прочие конъюнктурные, далекие от исторической объективности, оценки), а сугубо тактического порядка.

Недооценка белыми своих возможностей приводила, в конечном счете, к недостаточной подготовленности к вооруженной борьбе с частями красной армии.

Показательным примером подобного рода тактических ошибок может служить весеннее наступление Восточного фронта адмирала Колчака в 1919 г. Наступление «враздробь», то есть одновременно по расходящимся направлениям (Сибирская армия в направлении на Вятку и Вологду для соединения с частями Северного фронта генерала Миллера, Западная армия – в центральное Поволжье, а Южная, Оренбургская и Уральская армии – на нижнюю Волгу с перспективой последующего соединения с ВСЮР генерала Деникина) вызывало позднее вполне справедливую, обоснованную критику. Действительно, нельзя было «бить растопыренными пальцами», а следовало добиться концентрированных ударов по противнику. В результате, по справедливой оценке критиков, наступление окончилось поражением. Силы белых армий иссякли, а сосредоточенные контрудары превосходящих сил РККА (под Бугурусланом, Белебеем, Уфой) не только остановили продвижение «колчаковцев» к Волге, но и привели к их быстрому отступлению за Урал, в Сибирь.

Но подобная «авантюрность» белого командования стала преобладать позднее, весной же 1919 г. еще сохранялась надежда на «чудо», на возможность белых армий сильными фронтальными ударами рассечь и опрокинуть не «отличающиеся высокими боевыми качествами» противостоящие им части РККА. Кроме того, были расчеты на начало массовой сдачи в плен красноармейцев, на восстания в тылу (по мере приближения фронта к Волге). Надеяться, что численное превосходство над красными будем подавляющим – не приходилось, и по политическим причинам (необходимость признания Российского правительства союзниками, скорейшее прекращение «междоусобной брани», установление «государственного порядка» и т. д.).

С этим связано также и почти полное отсутствие резервов (за исключением корпуса генерала Каппеля, правда, очень скоро введенного в бой во время Уфимской операции), что не позволило «развить наметившийся успех» первых месяцев наступления и «заткнуть бреши», «разрывы», образовавшиеся в результате ожесточенных боев с красными войсками в апреле – мае 1919 г. В то же время в РККА, даже в самые напряженные периоды боевых действий удавалось заниматься подготовкой резервов (например, создание т. н. Резервной армии в районе Казани в 1919 г.).

Кстати, мнение о целесообразности одновременных ударов на широкой протяженности фронта также было относительным. Эффективность фронтального наступления (противник не успевает подводить резервы и маневрировать в условиях постоянных ударов по всей его оборонительной линии), казалось бы подтверждал и опыт Первой мировой войны, в частности – успех прорыва на Юго-Западном фронте, осуществленный генералом Брусиловым весной – летом 1916 г. А осенью 1919 г. в условиях т. н. Второго похода Антанты, обозначались перспективы стратегического взаимодействия между Северо-западным, Северным фронтами, ВСЮР и Восточным фронтом, что, в принципе, позволяло наносить сосредоточенные одновременные удары по разным участкам «кольца», в котором оказались советские республики. Теоретически это позволяло добиться (как будет показано далее) объединенного военного давления на РККА с целью недопущения перебросок частей с одного участка фронта на другой (на практике оказалось иначе).

Уверения в «слабости советской власти» содержались в донесениях белой разведки. Так, например, социальные и политические выгоды наступления Белой армии через Малороссию к Центру России выражены в разведывательных сводках Штаба Главкома ВСЮР, составленных полковником Ряснянским: «В Центральной России атмосфера всеобщего недоверия и ненависти к советской власти начинает охватывать самые широкие массы населения…, большевизм в России уже изжит путем долгого и тяжкого опыта, и «красные» дни его близятся к закату». Тот же Ряснянский в другом обзоре отмечал, что «в самой Великороссии изжит большевизм и народ, как скрытый вулкан под коркой, кипит негодованием и ненавистью, но, видя пока свою беспомощность, не восстает и лишь местными восстаниями прорывает сверху кору большевизма… В течение этой же зимы (1918/19 г.) против большевиков в России выросли армии генерала Деникина и адмирала Колчака, одновременно борется против красных армия Юденича, действующая под теми же лозунгами, что и первые две, белорусские и польские, защищающие свои очаги и украинская армии, преследующие свою собственную задачу – самостийность Украины. Видя общемировую опасность большевизма, на помощь антибольшевистским армиям пришли и союзники… Смелые и талантливые действия антибольшевистских армий, воодушевленных истинным патриотизмом, лучшая государственная организация и выдержка дадут несомненную победу врагам большевиков». Стремление к обладанию районом со значительными людскими и материальными ресурсами предопределило направление главных ударов ВСЮР на Малороссию, с Дона на север и северо-запад, а не на соединение с отступавшими за Урал войсками Верховного Правителя России адмирала А. В. Колчака или с оренбургскими и уральскими казаками[1259].