ГЕНРИ БРУКС АДАМС

Сегодня утром я обнаружила, что уголок обоев, наклеенных ниже защитной рейки, оторван. Ничего страшного. Порывшись в ящике, я выудила оттуда тюбик с клеем, и проблема была решена.

На следующий день от стены отвалился еще один кусок обоев. Странно. Я восстановила порядок и для верности провела пальцами по стене, но остальная бумага, казалось, держалась прочно.

Назавтра история повторилась. Я опустилась на колени, чтобы рассмотреть повреждения. Края у оторванного фрагмента были неровные.

Дыра на обоях находилась слишком высоко, чтобы я могла обвинить в произошедшем грызунов. Так что круг подозреваемых автоматически сузился до трех кошек, живущих в моем доме. Которая из них?

Пока я ломала голову над этой проблемой, Томас боднул меня головой. «Ага! – подумала я, – вот и первый подозреваемый».

Я опустилась на пол и посадила кота на колени мордой к себе. Он тут же развернулся и попытался скрыться бегством.

– Не так быстро, Томас. Когда я буду задавать тебе вопросы, мне нужно видеть твои глаза, а не твой зад.

Я снова крутанула его:

– Слушай внимательно. Томас, это ты оторвал полоску от моих обоев?

Томас пристально посмотрел мне в глаза, но ничего не ответил. Не знаю, означало ли это, что он отказывался говорить без присутствия своего адвоката или просто, как обычно, не слушал меня. Я повторила свой вопрос. Он повторил свое молчание. Я поняла, что так мы с ним ничего не добьемся, и отпустила, предупредив напоследок: «Помни, я слежу за тобой».

Потом я попыталась допросить родственников Томаса, но получила те же результаты. Однако, приклеивая полоску обоев на место, я заметила, что он был единственным, кто наблюдал за происходящим.

На всякий случай я сказала:

– Томас, это обои. Это не дерево. Рвать обои – плохо. Очень плохо.

Тут я повысила голос, чтобы услышали заодно и его родственники:

– Это относится и к остальным. Нельзя рвать обои.

Томас моргнул и отправился на диван вздремнуть. Возможно, он хотел поразмыслить над моими словами. Или нет.

К концу недели я переклеила еще три полоски обоев. Обойный клей заканчивался, мое терпение – тоже (необязательно в этом порядке). Поскольку виновник до сих пор был не найден, я была готова отправить за решетку всех троих.

Что ж, поиграем в детектива. Я выбрала для наблюдения нижнюю ступеньку лестницы. В тот момент, когда на моем заду от долгого сидения начала образовываться вмятина, к кухонной стене протянулась чья‐то лапа.

– Ага! – воскликнула я, вбегая на кухню как раз в тот момент, когда коготь Томаса разрезал бумагу. – Я поймала тебя за руку! Или за лапу? Это не имеет значения. Ты попался!

Томас мгновение пристально смотрел на меня, затем спокойно лизнул лапу, как бы говоря: «Кто?.. Я?»

– Не разыгрывай передо мной невинность, – я погрозила ему пальцем.

Томас перевел взгляд на стену, а потом неторопливо удалился.

В течение двух дней после нашего разговора обои оставались на своем месте – на стене. Я начала подумывать, не устроиться ли мне на работу укротителем кошек. Кажется, я умею с ними договариваться. Должно быть, все дело в моем строгом тоне.

На третий день на кухне меня ждали трое. Томас привлек к сдиранию обоев свою сестру Сэмми. Еще одна кошка сидела в своей обычной позе на обеденном столе – она была молчаливым свидетелем преступления.

Томас встал на задние лапы и сорвал защитную рейку. Сэмми досталась зона от плинтусов и выше. Их командная работа почти восхитила меня.

Затем мой кратковременный паралич прошел, и я, наконец, обрела дар речи:

– Прекратите немедленно!

Больше я ничего не успела сказать, потому что негодяи промчались мимо и скрылись в подвале. Я подавила искушение погнаться за ними и вернулась к стене, чтобы оценить масштаб содеянного. Вдвоем им удалось оторвать большую часть обоев с метрового участка. Мне не хватит клея, чтобы вернуть их обратно.

Размышляя о том, каким был бы мир, если бы Ной запретил кошкам входить в ковчег, я собрала остатки обоев с пола.

Затем, почти не раздумывая, опустилась на пол и оторвала еще несколько кусков.

Спустя полчаса под рейкой ничего не осталось.

Скрипя коленями, я встала. Стена выглядела на удивление неплохо. Более того, теперь вся кухня казалась светлее и воздушнее без обоев темно-коричневого цвета.

К этому времени коты прокрались обратно на кухню. Несколько минут мы молча смотрели друг на друга. Потом Томас лизнул Сэмми в макушку, и они вместе отправились подремать. Не исключено, что они воспользовались отдыхом, чтобы спланировать будущие тяжкие преступления.

Гарриэт Купер

Я буду петь, а ты слушай

Есть два способа укрыться от жизненных невзгод: музыка и кошки.

АЛЬБЕРТ ШВЕЙЦЕР

Черных кошек всегда труднее всего пристроить. Но мне нужна была именно черная. Прошло уже несколько месяцев с того дня, как умерла моя любимица по кличке Кальпурния, и теперь я, наконец, была готова приютить кого‐то еще.

– У вас есть черные кошки? – спросила я волонтера из приюта. – Из тех, кого не хотят брать в семью?

Такая кошка нашлась. Ее звали Лапочка. Кошку принесли с улицы, где она перебивалась со своим выводком из трех котят. За те полтора года, что Лапочка провела в приюте, котята выросли и были взяты в семьи, но к их матери – маленькой черной кошке с половинкой хвоста – никто не проявлял никакого интереса.

Я привезла Лапочку домой за неделю до Рождества. Скоро стало ясно, что раньше с ней плохо обращались. Лапочка была дружелюбной, любопытной кошкой, но если я пыталась погладить ее не по голове, она испуганно мяукала, отступала назад и осторожно прикусывала мою руку. Думаю, она не родилась с укороченным хвостом – кто‐то его обрезал.

Поскольку я и сама немало настрадалась от людей со злыми намерениями, то решила быть терпеливой. Главное, чтобы бедная кошка почувствовала себя в безопасности.

Вместе с Лапочкой мы переехали в хижину в горах. Я с нетерпением ждала этого переезда, рассматривая его как возможность сбежать от шума перенаселенного города и пожить среди шелеста деревьев и пения птиц.

Хижина не разочаровала. Главным ее достоинством были широкие окна, ведущие из комнат на всех трех этажах. Однако сам переезд оказался напряженным для нас обеих. В результате Лапа стала чрезмерно прилипчивой и теперь следовала за мной повсюду, куда бы я ни направлялась.

Однажды вечером, после особенно долгого и утомительного дня, посвященного распаковыванию коробок, у меня, наконец, появилась возможность