Постепенно крики утихли, и я сумел говорить, не повышая голоса. Микрофоны на длинных удочках висели над нами, и один из них спустился ко мне поближе.

– Я не буду этого делать без разрешения Элвиса! – четко и громко заявил я. – Это его частная жизнь, и я не имею права ее разглашать. Вот если он лично попросит меня рассказать все как есть – я, может быть, и расскажу. Хотя я и против этого. Но Элвис – взрослый человек, и ему решать – нужно это или нет.

– Элвис, просим! – снова радостно завопил ведущий, – мы же должны поймать Майкла на вранье! Мы ведь, как и все богобоязненные люди, не верим во всякое там колдовство, в том числе и в предсказания будущего!

– Я не против. Предсказывай, Майкл! – улыбнулся Пресли.

– Только если пообещаешь мне подарить диск с твоими песнями и с твоим автографом, – тоже улыбнулся я.

– Обещаю! – кивнул улыбающийся Пресли. – Но только хорошо предсказывай!

– А вот этого обещать не могу, – сразу увял я. – И прости, я врать не могу. Скажу все как есть. И если ты мне поверишь, исправишь свою жизнь – все будет хорошо. Наверное – хорошо. Итак, ты готов?

– Хмм… наверное… готов! – как-то запинаясь, выдавил из себя явно разволновавшийся Пресли.

– Тогда приступим, – бесцветным голосом сказал и прикрыл глаза, якобы заглядывая в будущее. Надо же как-то изобразить колдовское действо!

Молчание в студии. Тишина такая, что слышно, как работают вентиляторы в телекамерах, слышно сдавленное дыхание людей вокруг меня.

– Ты умрешь шестнадцатого августа тысяча девятьсот семьдесят седьмого года от передозировки лекарств, которые ты не признаешь наркотиками и без которых уже не можешь жить. Ты не признаешь их наркотиками потому, что они продаются в аптеке по рецепту врача. Какие-то бессовестные врачи выписывают тебе эту гадость, и ты пьешь лекарства. У тебе депрессия, больной желудок, глаукома, из-за которой ты вынужден ходить в темных очках. В следующем году ты расстанешься с женой, она уйдет от тебя к тренеру, которого ты сам к ней приведешь. Здоровье твое будет ухудшаться, ты наберешь вес, станешь рыхлым, страшным, и закончится все это плохо. Весь мир будет по тебе скорбеть. Поклонники не поверят, что ты умер, раскопают твою могилу и попытаются вытащить из гроба твое тело.

Тебя назовут королем рок-н-ролла, и после твоей смерти твои диски будут расходиться так же хорошо, как и при жизни. Вот только тебя уже не будет. Я думаю, этого достаточно.

– Какое страшное пророчество! – нарочитоскорбно помотал головой ведущий. – И что, будущее никак не изменить?

– Я же сказал – можно изменить. Элвис должен прекратить принимать психотропные лекарства, очистить свою кровь и больше никогда не принимать эту дрянь. Заняться спортом, заняться своим здоровьем. Заняться своей семьей. На время прекратить выступать, заняться собой. И тогда, возможно, прогноз не сбудется. А если не сбудется – вы сможете меня обругать за плохой прогноз. Мне бы так хотелось. Я очень не хочу смерти Элвиса, он один из любимых моих певцов. А если измениться не сможет – запомните дату: 16 августа 1977 года. Он накачает себя лекарствами, и… все.

– Грустная какая история! – живчиком подскочил ведущий. – Мы, конечно, не верим в такое черное предсказание, у Элвиса все впереди! Но если хоть что-то из того, что предсказал Майкл, верно – может, Элвису и в самом деле заняться своим здоровьем? Майкл, а что скажешь насчет твоего недруга? Мохамммеда Али? Он покинул телекомпанию, обещая прислать к тебе своего агента, вызвать на бой. Что думаешь по этому поводу?

– А что я могу думать? – усмехнулся я. – Драться с каким-то там придурком я буду только по моим правилам. А точнее – без правил. Кстати, предлагаю создать новый вид спорта: «Бои без правил», или, если сокращенно, – ММА. Ринг, закрытый сеткой, входят два бойца, выходит один. Калечить не надо – смертельные удары запретим. Но это будут смешанные единоборства без учета специализации бойца. Главное – победа! Ну а вы будете вести репортажи с таких соревнований. И это будет не рестлинг, который, по сути, просто глупый спектакль, это будет настоящий бой, как греческий панкратион. Вот по этим правилам я и предлагаю бой с Мохаммедом Али. Раз вызвал он – значит, выбор оружия дуэли за мной. И еще – приз. Без приза неинтересно. Если бой организует NBC – приз выставляет она. Например – миллион долларов победителю. Не так уж и много, правда? Но зрителям это понравится.

– А судьбу Али можешь предсказать? – Джонни был просто счастлив. – Что с ним будет?

– В бою со мной? Он проиграет. Не такой уж он и величайший. Никогда не говори, что великий, – встретишь более великого! Это из одной старой сказки. А проживет он долго, но не очень хорошо. Деньги его растащат всяческие прилипалы, друзья и родня. У него будет болезнь Паркинсона, и до конца жизни Али будет ходить и трястись. Результат многочисленных пропущенных ударов по голове. Боксеры долго не живут. Умрет он в 2016 году, хотите – верьте, хотите – нет. Ну вот и все, что могу сказать.

– Да ну! Сказал так сказал! – засмеялся ведущий, – а не хочешь сказать обо мне? Что будет со мной?

– Ты проживешь долго, твоя передача войдет в Книгу Гиннесса и будет существовать тридцать лет. Ты в следующем году разведешься с нынешней женой и женишься на другой. Но ненадолго. У тебя будет еще две жены. Умрешь ты в 2008 году, в собственном доме, в Малибу. И эпитафией тебе будет твоя любимая фраза: «Не уходите, я скоро вернусь!»

Мне показалось, но в глазах разбитного ведущего мелькнул страх. Он замер, приоткрыв рот, и стоял так секунды три. Потом справился с собой и, натужно улыбаясь, похлопал в ладоши:

– Ну что же, как и всегда, предсказания невозможно проверить, пока они не сбудутся. Поаплодируем Майклу! И уйдем на рекламу. Не уходите, я скоро вернусь!

Шоу продолжалось еще с полчаса или чуть побольше. Мне задавали стандартные вопросы типа: действительно ли в России мешают водку с молоком и дают детям, ходят ли по улицам медведи и могу ли я выпить залпом бутылку водки. Совершенно идиотские вопросы, ровно в стиле такого шоу. Я не удивлялся, зная менталитет американцев, которые интересуются отнюдь не политикой, как наша публика, а более приземленными вещами: дом, дети, еда, секс. Не хочу сказать, что это все приближено к чему-то животному, ну как обезьяны, которым только жрать да совокупляться, – на самом деле все люди на свете одинаковы, и никакая политика не заменит им самого насущного. И вообще считаю – наши люди, что советские, что из двухтысячных годов, излишне политизированы. Но тут было что-то особенное, что-то аутичное – здешним абсолютно плевать на то, что происходит в мире, если только это не касается их жизни и благосостояния.

Кстати, на этом я и попытался внедрить в головы американцев более-менее разумные мысли, направленные, само собой, против руководства США. Продравшись через запойных младенцев и скачущих на медведях сибирских казаков, я наконец дождался дельного вопроса.

– Майкл, скажите, ядерная война будет? Вы же провидец! («Хи-хи-хи!» – это Карсон.) Вы должны знать, будет она или нет! Надо строить противоядерные бункеры нашим гражданам или нет? Запасать продукты?