Чарльз Дарвин однажды связал участь определенных диких цветов с количеством домашних кошек, при этом он отмечал, что кошки ловят мышей, мыши разоряют шмелиные гнезда, а шмели в свою очередь являются важными опылителями таких растений, как красный клевер[136] и фиалка трехцветная. Он подытожил: «Отсюда становится вполне вероятным, что присутствие большого числа животных из группы кошачьих в известной местности может определять через посредство, во-первых, мышей, а затем шмелей изобилие в этой местности некоторых цветковых растений[137]»[138].

Позднее различные комментаторы расширили данную модель, включив в нее старых дев в английских деревнях (которые часто имели кошек) и моряков Королевского военно-морского флота (которые ели просоленное мясо коров, питавшихся клевером), таким вот образом увязав обороноспособность Британской империи с количеством незамужних любительниц кошек. Данную шутку часто упоминают как один из первых комичных примеров концепции пищевой цепи, однако Дарвин в этом случае обнаружил тонкое понимание природы шмелей. Слейден, Плат и другие авторитетные ученые подтверждают, что грызуны действительно нападают на колонии шмелей, главным образом на новые, подобно гнезду моей шмелихи, на защите которого стоят лишь несколько маленьких рабочих особей. Я не мог найти лучшего объяснения тому, что обнаружил, когда поднял палету и увидел то, что под ней осталось. В конце концов, я знал, что в сарае и в поле водились грызуны и что, возможно, они первыми обжились в этом самом месте. Гнездо состояло из двух небольших камер, соединенных тоннелем с кучей из сухих травинок, листьев тополя, синтетической веревки, кусочков ткани и обрывков блестящей упаковки из-под зернового батончика. Не было признаков того, что зверек проник сюда извне, как не было и следов мертвых или пораженных болезнью пчел внутри гнезда. На самом деле какая-то любопытная мышь или крыса, по-видимому, просто проследовала к входу в гнездо по тоннелю, одолела первенцев и слопала все, что было вокруг. Единственным признаком того, что для пчел это место служило домом, были остатки единственной рыжеватой восковой ячейки в форме урны.

Мне было жаль, что мы лишились гнезда шмелей, но его разорение убедило меня кое в чем, чего я никак не мог осознать, несмотря на все наши с Ноа неудачные начинания с различными сапогами и прочими хитроумными приспособлениями. (Вдобавок к уже описанным провалившимся попыткам, одного гнездового ящика мы лишились из-за енотов; также мы видели, как матку, делающую свои первые неуверенные шаги, настигли муравьи.) Любой, кто содержит ульи медоносных пчел, мог бы сказать нам для начала, что разведение пчел — работа трудоемкая. Чтобы поддерживать колонию в здоровом состоянии требуется преодолевать разные негативные природные факторы: от капризов погоды до назойливых конкурентов и постоянной угрозы со стороны хищников, паразитов и болезней. Даже в дикой природе преуспевание является скорее исключением, нежели правилом. Если бы все было иначе и каждая матка образовывала процветающую колонию, то в результате мы бы имели угрожающий переизбыток пчел. Утешение же я нашел в том, что после всех наших попыток у нас с Ноа появилась искренняя увлеченность и понимание шмелей, что помогает нам выявлять местоположение диких гнезд повсюду — от окружающих наш дом лесов до трещин в городских тротуарах. И я буду продолжать наблюдения за гнездом мохнатоусого шмеля в норе полевки, которое сильно разрослось и настолько переполнилось рабочими особями, что я уже просто не мог больше делать вид, что пишу книгу, и просто глазел на то, как они летают туда-сюда. По прошествии нескольких недель по их обножкам можно было судить о том, что именно цветет в нашем саду: ярко-оранжевая была собрана с цветков аспарагуса, угольно-черная с мака и белая с тыкв и дынь. Это зрелище было достойным завершением наших экспериментов в области шмелеводства. Неважно, насколько удивительна биология пчел и шмелей или как сильно мы любим их мед и воск, наша глубочайшая связь с ними прежде всего проявляется в том, насколько сильно они влияют на наш рацион питания.

Часто говорят, что каждый третий кусочек человеческой пищи зависит от пчел. Хадза в их «медовый сезон» посчитали бы такую оценку заниженной. Для всех остальных же это служит напоминанием о том, насколько сильно мы обязаны пчелам за услуги опыления, во многом остающиеся без внимания и при этом лежащие в основе нашей сельскохозяйственной системы. Довольно сложная задача — проанализировать цифры, чтобы доказать справедливость утверждения насчет «каждого третьего кусочка». Если исходить из объема продукции, получается, что 35 % общемирового производства зерновых дают культуры, зависящие от пчел и других опылителей. А это составляет практически одну треть, без учета калорий, получаемых нами от мяса, морепродуктов, молочных продуктов и яиц. Если же подходить с точки зрения разнообразия пищевой продукции, то этот показатель будет выглядеть, скорее, как три четверти. Более 75 % из 115 основных наших культур нуждаются в услугах опылителей либо получают существенную выгоду при их содействии. Диетологи используют иные критерии оценки, утверждая, что фрукты, овощи и орехи, зависящие от опылителей, обеспечивают нам более 90 % витамина C и ликопина, а также подавляющую часть витамина A, витамина B9, кальция, липидов, различных антиоксидантов и фторидов.

Понятно, что опыление растений чрезвычайно важно для получения наших продуктов питания, однако непосредственное отношение пчел к тому или иному кусочку будет зависеть от того, что именно вы кладете в рот. Коров и других животных, употребляемых в пищу, можно вырастить и без участия опылителей, а такие важные пищевые культуры, как пшеница и рис, вообще относятся к ветроопыляемым злакам. Но если вы захотите добавить какую-либо приправу к мясу или намазать на хлеб что-нибудь вкусненькое, то в этом случае все гораздо сложнее. Вместо того чтобы выяснять, какое влияние пчелы оказывают на количество нашей пищи, гораздо целесообразнее изучать их воздействие на ее качество. В мире без пчел у нас все равно нашлось бы, что поесть, но какой была бы эта еда? Овощной ряд в магазине или сельскохозяйственный рынок, разумеется, выглядели бы иначе, и выбор бы там уменьшился от многоцветной палитры до нескольких видов злаков, одного-двух видов орехов и экзотических клонов, таких как бананы[139]. (Даже столь известные самоопыляемые растения, как горох или баклажан, когда-то были получены от опыляемых пчелами сортов.) И такое сокращение разнообразия овощей и фруктов вполне ожидаемо. Чтобы по-настоящему осознать, насколько пчелы незаменимы в плане обеспечения нас продовольствием, я решил попробовать найти их следы в совершенно неожиданном месте — в блюде, более 2,5 млн порций которого ежедневно продают и съедают во всем мире. Ингредиенты его незамысловаты, и на первый взгляд кажется, что жужжащие насекомые не имеют к ним ровным счетом никакого отношения. Я это знаю, потому что, подобно миллионам других людей, мне доводилось как-то даже пропеть его рецепт.