начальника КОУ НКВД старшего лейтенанта государственной безопасности И.А. Фильченко, направленной им в 1941 г. в Москву. «…Младший инспектор рыбнадзора, обслуживающий 705 японскую базу, рассказал начальнику Ичинского погранпоста лейтенанту [И.А.] Марулину, что вся прибрежная полоса была изрыта, но засыпана, и видны следы сырой гальки. 5 августа Марулин и наш оперработник [Д.И.] Тагильцев пошли с утра в секрет к базе № 705 и залегли в кустах, в 400 метрах от базы. В 6 часов утра на базе был подъем рабочих. По свисткам рабочие быстро выстраивались в два отделения по 20–30 человек (рабочие были не все), и после объяснения задачи с бамбуковыми палками в руках стали проводить военную игру: короткими перебежками наступать, окапываться и т. д. Игра продолжалась более часу. Затем приступили к работе». Далее Фильченко уточнял, что «после спортивных состязаний были выстроены все рабочие. В момент их построения любой бы сказал, что это не простые рабочие рыбаки, а целая военная единица, хорошо понимающая военные строи, свое место в строю и своего командира…»[340]. Таких рабочих на рыбную путину 1941 г. только на Камчатку прибыло 15 639 чел., что значительно превышало численность органов и войск НКВД и РККА, дислоцированных на полуострове. С началом Великой Отечественной войны управление крупнейшей на Камчатке японской рыбопромышленной компании «Ничиро Гио Гио Кабусики Кайся» распорядилось о проведении на рыболовных концессиях военизированных занятий по строевой и физической подготовке[341].

В предвоенный период в интересах контрразведки дальневосточные органы НКВД — НКГБ обращали особое внимание на т. н. «выходцев с Сахалина», для чего часто практиковалось взаимодействие с партийными органами региона. Так, помощник начальника УНКВД по ДВК, заместитель начальника Особого отдела НКВД СССР Отдельной Краснознаменной дальневосточной армии майор государственной безопасности Г.М. Якубович в директиве от 28 августа 1938 г. «всем заведующим секретными частями г. Хабаровска» распоряжался о предоставлении чекистам списков на всех ранее работавших на Сахалинских японских концессиях[342]. Ответы на подобные запросы приходили с мест оперативно. Например, заведующий секретной частью Управления комиссии партийного контроля при ЦК ВКП (б) по ДВК А.В. Некрасов в ответном сообщении от 2 сентября уведомлял, что в списках личного состава аппарата Управления «лиц, работавших на Сахалинских японских концессиях, не значилось и не значится в настоящее время»[343].

Еще одним важным направлением деятельности органов госбезопасности СССР на Дальнем Востоке в предвоенный период было выявление, предупреждение и пресечение подрывной деятельности спецслужб иностранных государств, действовавших с нелегальных позиций. Что характерно, и действующие под официальными прикрытиями, и разведчики-нелегалы проявляли интерес к ходу работ по возведению и функционированию действующих в регионе заводов, строек, аэродромов, радиостанций, иных особо важных объектов.

Особое внимание уделялось разработке методов противодействия противнику на линии стремительно развивающейся радиосвязи. До августа 1937 г. службы радиоконтрразведки подчинялась Наркомату связи, а затем перешла в ведение 12‑го отдела Главного управления государственной безопасности (ГУГБ) НКВД СССР. В 1937 г. под Хабаровском начал функционировать пеленгаторный пункт Управления НКВД СССР по ДВК, который с 1938 г. осуществлял перехват линий связи ЯВМ и отслеживал подготовку ими агентов-радистов для переброски в Советский Союз. С 1938 г. в НКВД СССР начала действовать сеть станций радиоконтрразведки, которая эффективно контролировала эфир в приграничных районах, пресекая работу радиофицированных резидентур противника.

РКС Управления НКВД СССР по Хабаровскому краю накануне Великой Отечественной войны приступила к разработке радиосети Квантунской армии и ЯВМ в Харбине. Вскоре радиоконтрразведчики смогли читать японскую информацию, передававшуюся сложной азбукой «катакана». Когда японцы стали использовать ту же азбуку с применением кода, хабаровские дешифровщики взломали его довольно быстро. В результате, чекисты выявили радиосеть в Маньчжоу‑Го и идентифицировали большинство иностранных радистов[344].

К заслугам коллектива смены приема РКС Управления НКВД по Хабаровскому краю, которой в свое время руководил И.Т. Ведь, также относится выявление путем разработки радиообзора укрывавшихся в СССР немецких агентов-радистов, прием с 1939 г. по 14 сентября 1941 г. шифровок от радиокорреспондента законспирированной группы «Рамзая» (т. е. Р. Зорге)[345]. Частично работу хабаровских чекистов дублировали радиоконтрразведчики Приморья, которые кроме приема информации от группы Р. Зорге из Японии «контролировали нелегальные миссии 4‑го управления ГРУ в Юго‑Восточной Азии»[346].

Кроме того, в конце 30-х гг. ХХ в. советские спецслужбы добыли свыше 20 японских и китайских шифров, благодаря чему советская сторона читала ценную японо-германскую дипломатическую переписку в годы Великой Отечественной войны. Напомним, что советские криптоаналитики оказывали неоценимую помощь органам госбезопасности на Дальнем Востоке еще с 1927 г., когда впервые стали дешифровать японскую дипломатическую переписку[347].

Очевидно, что предпринимаемые меры объяснялись хорошей осведомленностью правительства СССР о возможностях радиоразведки японских спецслужб, о чем неоднократно докладывали органы и войска НКВД — НКГБ. Так, например, в контрразведывательной сводке от 20 апреля 1938 г. начальник штаба УКПВВ НКВД ДВО полковник В.К. Урбанович сообщал, что, по данным 58‑го (Гродековского) пограничного отряда, переводчик японской жандармерии и полиции г. Санчагоу кореец М. Ли имеет рацию, при помощи которой принимает передачи широковещательных станций СССР. Зафиксированные передачи после перевода на японский язык он передавал в жандармерию. «Эти данные поступали раньше от закордонной агентуры. Есть основания предполагать, — подытожил Урбанович, — что разведывательные органы района Дунин перехватывают наши телефонные и телеграфные переговоры»[348]. Предположение В.К. Урбановича, с тем лишь дополнением, многие территориальные органы военной разведки Японии в Маньчжурии, также занимались перехватом советских радиостанций, подтверждаются материалами допроса от 5 октября 1945 г. начальника 3‑го (регистрационно-статистического) отдела Главного бюро по делам российских эмигрантов М.А. Матковского[349], сотрудника ЯВМ в г. Цзямусы С.И. Тростянского[350] и др.

Таким образом, в предвоенный период усилия органов госбезопасности были направлены на активизацию борьбы с разведывательными и контрразведывательными службами Японии и Германии. Содержанием деятельности органов НКВД — НКГБ на Дальнем Востоке накануне Великой Отечественной войны являлись разведывательная, контрразведывательная работа и политический розыск. Исходя из этого определялись основные направления работы: 1) выявление и пресечение подрывной деятельности разведчиков и агентов иностранных спецслужб, действовавших на советском Дальнем Востоке под официальным прикрытием; 2) борьба с подрывной деятельностью иностранных спецслужб, проводимой ими против СССР на Дальнем Востоке с нелегальных позиций; 3) проведение контрразведывательной работы за границей.

В контексте обеспечения обороноспособности региона основными из них стали: своевременное вскрытие и информирование высшего руководства страны о событиях в Японии, Кореи, Китае и Маньчжоу‑Го, политических и военных планах их военно-политического руководства и союзников; борьба с разведывательной и иной подрывной деятельностью иностранных разведчиков и агентов; поддержание жесткого контрразведывательного режима в приграничье, агентурно-оперативное прикрытие государственной границы; ограничение возможности ведения дипломатическими, концессионными и прочими представительствами разведки с легальных позиций; выявление и пресечение идеологических диверсий; контрразведывательная защита предприятий промышленности, транспорта