как дела в городе, так как благодаря мне ты этого не знаешь. А в городе… Ситуация под контролем.

— Победителей не судят, — с жаром продолжила она, довольно сверкая глазами. — Даже если тебе просто повезло, и ты угадал, никто не доскажет, что это не был тонкий расчёт мудрого сукиного сына. Конечно, не все до конца понимают произошедшее, и вой в стране идёт знатный. На глазах у миллионов адские отродья убили ту девочку, Кармен, которую ты как раз и пытался защитить, и ещё одну — случайный выбор. И одного случайного ребёнка. В стране такое бурление, что лучше никому не знать истинного фигуранта. Но по опыту, говно покипит и сойдёт на нет. Повторюсь, победителей не судят, твой подход признан революционным, но действенным. А если ты проиграешь — то будет всё равно, скольких и кого из-за тебя убили.

Железная логика, против которой не попрёшь.

— Но лично я понимаю твой стресс. — А теперь во взгляде сочувствие и поддержка. — И Фрейя рассказала, какую роль ты играл. Я ведь точно знаю, что ты не такой. Но ты потянул, справился… А значит вжился чересчур сильно, и надо было тебя из роли вытаскивать в настоящее «я». Я была готова или сама переспать с тобой… В медицинских целях, разумеется, или заставить Фрейю, чтобы клином выбить — другим стрессом. Но Сирена настояла на транквилизаторе. Как видишь, последний помог, ты снова сам собой. Но больше старайся в безумие не впадать — в следующий раз мы можем тебя не вытащить. И да, не обижайся на Сирену. Она любит и ценит тебя, ты ей как родной, несмотря на гадости, что ей сделал.

— То есть она признаёт, что рыльце в пушку? Что гадости ей я делал не просто так? — довольно усмехнулся я.

— Семья на то и семья, — грустно усмехнулась она, — что её члены постоянно меж собой ссорятся. Но на то она и семья, что эти ссоры не заканчиваются фатально. В итоге все мирятся и идут по жизни бок о бок дальше, рука за руку. Она — член нашей семьи, так уж получилось. И она тебя приняла. Постарайся и ты понять и принять её.

— Постараюсь, — совершенно искренне сказал я.

— А ещё я считаю, что любовнику королевы простят гораздо больше, чем кому бы то ни было на планете, — резко перешла королева к главной на сей момент теме, после чего пронзила псевдоигривым взглядом, который, впрочем, меня не обманул. — Даже принцу-консорту не простят того, что позволено любовнику. Фрейя твоя защитница, твоя ширма, но кто такой её любовник в масштабах планеты? И даже её муж — так себе персонаж, если честно. А вот я могу поставить близкого к постели человека куда угодно, на какую угодно должность. И это съедят. Надеюсь, ты не держишь зла за утреннее представление?

— Кто надо уже получил «сливы» в виде съёмки нас с тобой из твоей спальни, — не спросил, а констатировал я. Многозначительное молчание в ответ. И тут она не оправдывалась, а лишь уведомляла. — На самом деле это не секрет, я именно об этом и подумал, — признался в свою очередь и я. — И твои романтические наскоки на идеального мужчину были замечательные, и искренние, но, наверное, не будь необходимости, ты бы сдержалась. Если не прав — поправь, пожалуйста.

— Всё так, — орудовала она ножом и вилкой, и в отличие от меня почти доела. А я всё рассусоливал, вспоминая курсы этикета от двух имперских принцесс. Нет его во мне, не впитался с молоком матери. А она, как и её дочери, действует за столом непринуждённо — так невозможно научиться с нуля. — Рад, что не держишь зла. Но на самом деле это полуправда. — Снова подняла на меня внимательный взгляд. — Хуан, я должна была пройти через это. Это моё испытание, моё очищение. Мой собственный катарсис — у меня он такой

— Через постель со мной.

— Да. — Кивок. — Ибо так и есть, ты — моя мечта. Моя внутренняя Лея хочет тебя. Хочет попробовать и посмотреть, что она в юности нафантазировала. Я-взрослая категорически против, но чем безумнее ситуация, чем меньше в нас остаётся рассудка и чем больше испытываем эмоций, тем легче подсознание берёт над сознанием контроль, выпуская внутреннюю Лею. А я устала, Хуан. Видит бог, как устала! — Подняла глаза к потолку. — Последние дни была на грани. Не сорвалась за малым. Спасибо, что понял правильно, мальчик. Я просто раскуксилась… Наверное… И…

И она заревела. Слёзы потекли из глаз, и её величество резко вскочила, убегая в спальню.

Я встал и спокойно пошёл следом. И, подойдя, лёг рядом, обнял и уткнул её лицо в плечо. Да, какая бы железная ни была, она — женщина. А любая женщина имеет право на слабость. И первое, что нужно в такой ситуации — уверенное мужское плечо, в которое можно излить душу.

* * *

— Успокоился? — спросил я, когда Злюк ответил.

— У тебя хочу спросить то же самое, Веласкес. Или всё же Мегалодон? — В голосе ирония и превосходство, но насквозь искусственные. — Знаешь, я всё же буду называть тебя Веласкес, уж извини. Да ты и сам себя так назвал.

— Я предельно спокоен, разве незаметно? — Я ехидно улыбнулся в ответ. — Мне сказали, у тебя за ночь аж четыре сеанса связи было. Всё с кураторами обсудил? И что они тебе посоветовали? «Сливать» захват и дать мне взорвать вас?

— Какой ты быстрый!.. — Злюк замолчал, раздумывая. — Веласкес, скажи, убивая детей ты совсем-совсем ничего не чувствуешь? Нет-нет, ничего эдакого, я спрашиваю для себя. Самому интересно. В своей практике таких не встречал, а жизненный опыт у меня дай боже.

— Проверить всех психологов и психиатров Альфы на европейские корни! — быстро рявкнул я операторам и Лопесу — весь командный центр сейчас внимательно следил за нашими переговорами. А теперь тангетку. — Дорогой Мухариб, прости, но не понимаю вопроса.

— Ещё б ты понимал! — хохотнул он. — Просто ответь: тебе нравится убивать детей или нет? Или давай иначе, тебе нравится убивать в принципе?

Сучёныш. Теперь на всю страну будет попытка моей дискредитации, как маньяка-психопата. Ладно, поиграем и в эту игру. Они ещё не поняли, что