— Разочарую, но нет, не нравится.Ты же планируешь выдать в сети мои откровения, правда?

Оценивающе помолчал. Красноречивая тишина в ответ. — Да ради бога! «Экспресс любви» на полном ходу тебе в задницу! Нет, я не чувствую удовольствие от смерти, Мухариб. Нажимая на спуск, я чувствую отдачу и только её. Но есть и обратный фактор: когда я осознаю, что нажав на оный спуск, сделал мир чище, что одной мразью стало меньше… Становится не то, что приятнее, но как-то легче на душе.

— Получаешь кайф от достижения целей, — философствовал он тоном профессионального медика. — Что ж, у тебя далеко не запущенный случай. С тобой ещё можно работать. Но, думаю, рано или поздно ты повзрослеешь, жизнь обтесает тебя, и тебе будет всё равно кого убивать. Вопрос времени, Веласкес.

Ладно, я добрый. Попытка засчитана. Первый раунд оставлю ему — пусть порадуется.

— Ну, раз я ублажил тебя, потешил твоё самолюбие и жажду исследований профессионального клинического психолога, давай перейду к делу, — предложил я, — собственно ради которого так рано встал, покинув постель красивой женщины. Как ты смотришь, дорогой мой террорист, на то, чтобы мы передали заложникам лекарства, а детям горячую еду и питьё?

— Категорически против! — отрезал абонент.

— Даже зная, что у нас тут твои заложники, и обращаться с ними мы будем так себе?

— Именно, Веласкес, — утвердил он.

— В таком случае другое предложение. Обмен. Причём выгодный тебе. Ты уже понял, мне всё равно, дети у тебя в заложниках, взрослые, или сам шайтан. И никто на целой планете не скажет ни слова, чтобы я ни сделал. Тебе нет смысла держать в плену именно мелких спиногрызов. Предлагаю заменить их на взрослых.

— Сразу нет! — В голосе Мухариба послышался испуг. Испуг просто обсуждать эту тему. Ибо и правда тема больная — дети слишком специфицеский контингент, даже террористы в общении с ними должны иметь определённую подготовку. Окей, давим:

— А ты подумай, Мухарибушка. Ну, зачем тебе эти спиногрызы? Вой! Плач! Обоссанные штаны! Их же невозможно заткнуть, они не понимают человеческого языка. Их бесполезно бить — только убьёшь, но ничего не достигнешь. Сидят, ревут, на нервы действуют… И при том если кто-то из них погибнет — это смерть заложника, как ни крути! За которую со вчерашнего дня ты будешь получать ответрку. А они ведь такие хрупкие…

— Заткнись! — О, как легко его вывести из себя.

— Да ладно тебе, Мухариб, — продолжал издеваться я, — свои люди. Я не Лопес, который над всем этим дерьмом трясся. Кто тебе скажет как есть, кроме меня, старого доброго Мегалодона? По-свойски?

А ведь я предлагаю с точки зрения нашего королевства не просто замену, а замену более выгодную. Я предлагаю тебе не обмен детей на взрослых, а обмен никому не интересных детей на ИЗВЕСТНЫХ взрослых. Медийных персон. Тех, кого все знают, про кого снимают передачи, пишут статьи. Это взрослые люди, и они пойдут к тебе добровольно, а потому по морально-этическим даже если ты кого-то убьёшь, с одной стороны это их осознанный выбор, я задавлю своих спонсоров этим аргументом, а с другой — это люди, которые на виду, их знают ВСЕ. Артисты, певцы, режиссёры, писатели и публицисты. Ведущие и блогеры. Футболисты и игроки в контрас, наконец! У нас много людей, о смерти каждого из которых будут скорбеть сотни тысяч, и даже миллионы. Тебе нужен медийный эффект в поле Венеры — ты его получишь, Мухариб, и твои спонсоры будут довольны! Соглашайся! Хотя бы не отказывайся слёту.

Отрицания не было. Нет, он не согласится, не сейчас, но крепко задумается. И он, и его люди, которые наверняка психологически на него постоянно давят.

— Но и это не всё, посмотри на вопрос с третьей стороны, — продолжал играть дьявола я. — Что можно взять с мелкого? Да ничего! А среди добровольцев могут быть красивые женщины. Молодые женщины! Приятной наружности. Да или даже приятные мальчики. Вы же знаете, как использовать приятных мальчиков, не отрицай. Я всё-всё видел, чем вы там, шалуны, занимаетесь. Твоим мальчикам приятно — можно сбросить напряжение, медийная картинка страданий лучших людей планеты также в наличии, вы для своих — истинные герои… А с другой стороны я всем говорю, что это добровольцы. Мухариб, нафиг этих спиногрызов!

— Вы слишком любите детей, чтобы ими рисковать. — В голосе дрожь — он не верил себе сам. Хотел верить, но… Не верил. Благодаря мне, развеивателю мифов.

— Мухариб! — картинно вздохнул я. — Я сегодня проснулся в постели одной женщины... ОЧЕНЬ хорошей женщины! — Я ни капельки не покривил душой, правду говорю, а правда она всегда подсознательно чувствуется. — Мне не будет НИ-ЧЕ-ГО! Совсем ничего, понимаешь? Что бы ни сделал. Я убедил эту женщину начать в трущобах спецоперацию с привлечением армии и Братства. Я убедил казнить виновных в террористических атаках без суда и следствия. Как и всем, кто будет им помогать. Я убедил не миндальничать с вами. Ибо это всего лишь пятьсот детей, а ваши кореша через время, если миндальничать, прольют кровь десятков тысяч. Ты правда веришь, что тебя защитит от нас твоя уверенность, что тут дети?

Молчание. Ему нужно было много обдумать, а я не спешил давить — сам должен дозреть.

— Ещё раз, Мухариб. Ты сам обвинил меня только что в психопатии. Да, ты прав, я не испытываю эмоций, убивая. Наверное, потому и послан сюда. Но у меня есть Цель — медийная картинка для своей аудитории. У тебя также есть Цель — картинка для твоей. Всё банально и прозаично, цель против цели. Давай поможем друг другу решить наши общие проблемы и одновременно достичь общих целей? К чёрту этот менталитет и эту идеологию! Не слышу твоё положительное решение?

— Пошёл к чёрту! — зло огрызнулся он, но я чувствовал, я его продавил. Первый камень скинут с горы, а далее, как бы о ни противился, камень рано или поздно вызовет лавину.

— Ладно, Мухариб, ты подумай, — закончил сеанс связи я. — Посиди под детский вой, поразмышляй. Но, как мне сообщили специально поставленные для этого люди, у тебя там несколько заложников в тяжёлом состоянии. Смотри, сучара, смерть каждого, даже не от пули, равносильна убийству! Обменять хотя бы их в