Можно ли доверить Эндрю тайну Люсинды? Герцог не сомневался, что Джейн уже обо всем знает, однако едва ли она станет обсуждать с братом секреты подруги. Так или иначе, в одиночку с шантажистом не справиться, а с помощью Эндрю план может сработать. Это означает, что Люсинда упадет в глазах своего друга, но такова уж цена. По крайней мере, можно рассчитывать, что Эндрю никому не проболтается…

И все же Джастина не оставляли сомнения – вправе ли он рассказать о прошлом Люсинды человеку, который ей нравится? Это же не его тайна, и он не может ею распоряжаться…

В конце концов герцог пришел к выводу, что нужно попросить лорда Ланчестера о помощи, но так, чтобы не выдать ему позор Люсинды.

Он огляделся в поисках жены – той нигде не было. Куда она могла уйти? И почему покинула праздник, который доставлял ей такое удовольствие?

Люсинда нашла убежище в летней беседке Лан-честеров. Она сидела на резной деревянной скамейке, спрятав лицо в ладонях, и горько рыдала.

Слова Джастина и его суровый тон ранили ее в который раз, но она запретила себе плакать, совладала с эмоциями и весело смеялась вместе со всеми, глядя на состязание по бегу в мешках, пока к ней не подошел тот омерзительный человек…

– Ну что за прелесть эти детишки! – промурлыкал мистер Ройстон так, что никто, кроме нее, не мог услышать. – А ваша дочурка – сущий ангелочек, и ей так нравится здесь, на ярмарке. Хотя, конечно, удивительно, что муж позволил вам выставить свой позор на всеобщее обозрение. Или ему хватило глупости поверить в вашу байку про покойную кузину?

Люсинда посмотрела ему в лицо, и все ярмарочное веселье, все краски теплого солнечного дня померкли под ледяным злорадным взглядом шантажиста.

– Я не понимаю вас, сэр. Вы, вероятно, меня с кем-то спутали. У меня нет дочери.

– Можете водить за нос других, но со мной этот фокус не пройдет, – отрезал Ройстон. – Когда мой дядюшка перед смертью исповедовался в грехах священнику, я стоял под дверью его спальни и все слышал, а потом, разбирая его бумаги, нашел необходимые доказательства. Он записал в дневнике дату вашей свадьбы и название приюта, в который отдали вашу с ним общую дочь. Дядюшка собирался продать вам сведения о местонахождении девчонки за десять тысяч фунтов, но не успел отправить второе письмо и немало подивился, узнав, что вы сбежали из поместья в день бракосочетания, да еще нашли ребенка самостоятельно.

– Вы все это выдумали, сэр. Я не понимаю, о чем вы говорите. – Люсинду била нервная дрожь, но внешне она сохраняла гордое спокойствие.

– Моему дядюшке уже не нужны ваши деньги, чтобы покрыть свои игорные долги, но я по его глупости лишился наследства и намерен восполнить утраченное за ваш счет. Нынешняя цена молчания – двадцать тысяч фунтов. Каждая неделя отсрочки будет стоить вам еще пяти тысяч. На вашем месте я бы последовал инструкциям, изложенным в письме. В противном случае вы горько пожалеете.

– Повторяю вам, сэр, вы ошиблись. У вас не может быть никаких доказательств.

– Боюсь, это вы совершаете ошибку, герцогиня. У меня есть заверенное нотариусом свидетельство врача, принимавшего у вас роды. И показания служанки, которая при этом присутствовала в качестве помощницы.

– Слово людей, получающих жалованье, против слова герцогини. Я буду все отрицать.

– Да в общем-то в вашем деле и не нужны никакие доказательства, – усмехнулся Ройстон. – Мне достаточно шепнуть о вас там, намекнуть тут – и считайте, ваша репутация уничтожена. Высшее общество обожает скандалы. Благородные дамы будут хихикать вам в лицо, прикрываясь веерами, а может, и так, в открытую. Все откажут вам от дома и предадут осмеянию.

– Вы негодяй, – с достоинством произнесла Люсинда. – Можете лгать направо и налево сколько вашей черной душе угодно. Но прежде всего налгите моему мужу – и увидите, что из этого выйдет. Он умеет вести дела с такими, как вы. А теперь избавьте меня от своего общества.

– Лучше заплатите мне, герцогиня. – Ройстон, похоже, не ожидал такого отпора. – Знаете, а ведь я мог пристрелить вас. В тот день, у церкви, помните? Я пальнул в воздух, чтобы напугать вашу лошадь, но мне бы не составило труда прицелиться в вас. Я могу быть очень опасным врагом, герцогиня, не забывайте об этом.

Люсинда гордо удалилась прочь от него и от веселой толпы, нашла в парке беседку и уединилась там. Она держалась изо всех сил во время разговора с шантажистом, но теперь слезы хлынули безудержным потоком. Джастин сказал, что отвезет Анджелу в пансион через пару недель. Если она расскажет ему об угрозах Ройстона, он сделает это немедленно.

– Герцогиня… Люсинда…

Рыдая, она не заметила, как в беседку вошел Эндрю Ланчестер и сел рядом.

– Вы были в таком чудесном настроении на ярмарке – и что же я вижу теперь? – Он взял ее руки в теплые ладони. – Кто вас так расстроил? Если Джастин, я с ним поговорю и…

– Нет-нет, это не Джастин, – всхлипнула Люсинда. – Я не могу вам рассказать… Моя история слишком постыдна, вы от меня отвернетесь.

– Ни в коем случае. Вы что, убили кого-нибудь?

Люсинда подняла голову и встретила ироничный, дразнящий взгляд.

– Все не настолько ужасно, Эндрю, но… Меня шантажирует один негодяй, грозит уничтожить мою репутацию, а скандал в высшем свете запятнает и честь рода Эйвонли.

– Могу я узнать имя этого негодяя?

– Мистер Ройстон. – Люсинда высвободила руки и стиснула их на коленях. Она уже не могла сдерживаться, и слова посыпались одно за другим. – Его дядя, сэр Джон Марстон, обесчестил меня, когда мне было шестнадцать. Он пришел ночью в мою спальню накануне Рождества и силой овладел мною. После этого он пригрозил разорить моего отца, если я расскажу об этом кому-нибудь. Я забеременела. Родители мне сказали, что ребенок родился мертвым, но в день свадьбы с Джастином я узнала, что моя дочь жива. Шантажист предложил сообщить мне, где она, за десять тысяч фунтов.

– Боже мой! Так вы поэтому сбежали из поместья? – Эндрю несколько мгновений ошеломленно смотрел на Люсинду, затем снова поймал ее руки в свои. – Сэр Джон умер, а стало быть, его племянник узнал вашу тайну и теперь шантажирует вас по примеру дяди, верно?

– Да. – Люсинда робко взглянула на него. – Теперь я вам отвратительна?

– Мне отвратительны Ройстон и его покойный дядюшка. А вы, Люсинда, всегда будете для меня прекрасной, невинной и заслуживающей уважения.

– Вы… вы очень добры.

– Джастин знает о шантаже?

– Да. Он собирается отвезти мою дочь в пансион и разрешит мне повидаться с ней, когда она подрастет. Но Ройстон требует за молчание двадцать тысяч фунтов, и цена будет возрастать на пять тысяч каждую неделю.

– Мерзавец! – гневно воскликнул Эндрю. – Какой же подлец! Придется преподать ему урок, который он не скоро забудет!

– Нет! – испугалась Люсинда. – Джастин сказал, что он сам разберется с этим человеком. Возможно, он не захочет, чтобы вы вмешивались.