Мандарин Тан поднялся и потянулся так, что суставы захрустели. Динь уже направлялся к выходу, когда он попридержал его за локоть.

— Давай поговорим с господином Головастиком, у меня к нему есть вопросы.

Динь подавил зевок.

— Ты что, думаешь, он откроет тебе все средства борьбы со злыми духами?

— Не забывай — мы ведем расследование, — ответил его друг с каменным лицом.

Они приблизились к сцене, где господин Головастик спокойно прихлебывал чай, осторожно окуная выдающуюся верхнюю губу в дымящуюся жидкость.

— Господин Головастик, — церемонно начал мандарин Тан, — мы с интересом выслушали ваше выступление, но просим некоторых разъяснений по этой теме.

Докладчик поднял выпученные глаза с тяжелыми веками и отставил чашку.

— Говорите, господин, мне льстит ваша заинтересованность.

Мандарин поклонился.

— Вы упомянули о том, что в жертву приносят части тела животного, но возможно ли подобное с органами человека? — спросил он, недолго думая.

Удивление молнией промелькнуло в бесцветных зрачках господина Головастика. В недоумении он захлопал ресницами, а потом засмеялся.

— Я не спрашиваю, какой запрет вы нарушили, мандарин Тан, но сомневаюсь, что проступок настолько тяжел, что требует человеческих жертв.

Динь отвернулся, чтобы скрыть улыбку, а мандарин только тряхнул головой.

— Вы неправильно меня поняли, господин Головастик, речь не идет о личном деле, хотя, впрочем, я стараюсь не гневить божеств лишний раз. Они всемогущи и достойны нашего почитания, — заявил он, повышая голос.

Он наклонился ближе к докладчику, убедившись, что в зале никого нет.

— Вы размышляли об убийстве двух заключенных?

— Убийствах нищего и крестьянина, хотите сказать? Хотя я являюсь главным тюремным врачом, я их не осматривал ни при освобождении, ни когда они уже оказались в морге. Вы знаете об этом лучше меня.

— Именно, — ответил мандарин. — Но вы, конечно, знаете, что оба были убиты умелой рукой с помощью ножа?

— Нет, мне это неизвестно, господин.

— Но вот что странно — и я прошу вас не разглашать этих подробностей, дабы не возбуждать ненужные толки среди населения: нож был всажен точно в селезенку крестьянина и легкое нищего.

Врач побледнел, его серая кожа стала пепельной. Но мандарин не закончил.

— Вот почему я задаю вам следующий вопрос: возможно ли, что эти убийства носили ритуальный характер?

Динь удивленно поднял бровь. А, вот что было у мандарина на уме! По крайней мере, день, проведенный в обществе лекарей, послужит разрешению загадки.

Напряженное лицо господина Головастика несколько расслабилось, и он твердо ответил на вопрос правителя:

— В любом случае, господин, это не ритуальное жертвоприношение. Для жертвы нужен целый орган, а не его ошметки. Духам они не нужны. То есть если орган не извлечен, то речь не идет о даре демонам.

— А! — воскликнул мандарин разочарованно, поняв свою ошибку.

— Жаль, — пробормотал Динь, — хорошая была мысль.

Почувствовав огорчение молодых людей, господин Головастик продолжил:

— Действительно, хорошая была мысль, я согласен. Очень давно, во времена китайской династии Цинь, случались человеческие жертвоприношения: для ритуальных целей использовали военнопленных, иногда зарывали в землю живых людей, чтобы они сопровождали покойного императора и служили у него во дворце в царстве мертвых. Заклание иногда допускалось и при возведении особо значимых строений. Да, чтобы задобрить духов и демонов, человек не останавливался перед жертвоприношением себе подобных. Врач выпил глоток чаю и долго держал его во рту, прежде чем продолжить.

— Эти древние ритуалы давно уже исчезли, но человеческие жертвы все равно считаются самыми ценными, хотя убивать человека — это преступление. Что же может быть заманчивей, чем выдать простое убийство за якобы жертвоприношение? Смотрите, даже в этой части страны существует обычай охотиться на дикарей в горах.

Он горько улыбнулся, поджав мясистые губы. Проведя рукой по подстриженной шевелюре, он сказал:

— Я сам очень хорошо знаком с этим обычаем, господа, поскольку являюсь незаконнорожденным — меня зачали в джунглях беззвездной и безлунной ночью. И это тоже было преступлением, не правда ли? Смешение двух рас — ведь вьетнамцы считают жителей гор почти что животными.

Взволнованные правдивостью этих слов, друзья хранили молчание.

Господин Головастик беззаботно налил себе еще чашку чая, которым и наслаждался, пока мандарин, уставясь на носки собственных сапог, предавался размышлениям.

— Вы меня спрашивали о жертвах, но мы рассуждаем о преступлениях, — продолжал оратор. — Думали ли вы о том, какое преступление считается самым страшным после убийства? — Инцест? — предположил мандарин.

— Конечно, оно одно из самых серьезных, но я все же думаю…

Господин Головастик смотрел на мандарина глазами прозрачней колодезной воды. Он видел, что чело мандарина нахмурено, что мысли, сменяя друг друга, мелькают, как молнии. Стоя на фоне окна против света, что еще больше подчеркивало его худобу, Динь состроил безразличное, слегка ироничное выражение лица. Но господин Головастик понял его притворство и насмешливо улыбнулся. Помолчав, врач снова заговорил:

— Отправиться в Страну Желтых Источников — разве это не ужас?

— Я думаю, — пробормотал мандарин Тан. Наказание, назначенное семье Дэй, было самым ужасным, потому что тела и головы казненных расстанутся навеки. И что может быть трогательнее отчаяния евнуха Сю, потерявшего свои Драгоценные? Если он не обретет их снова, то будет похоронена лишь часть его.

— Но тела убитых, хотя они и ужасно изрезаны, все-таки остались целыми, — заметил ученый Динь.

— Вы уверены, что остались? Доктор Кабан их не трогал?

— Вы говорите о нашем докторе Кабане? — спросил пораженный мандарин.

— Именно о нем, господин. Я с ним общался довольно долго. Он гораздо сильнее, чем вы думаете. Он блестящий теоретик, но если он говорит о жизненной силе, меридианах и жизненных дыханиях, то — и я это часто замечал — у него возникает желание заглянуть глубже, а точнее — внутрь вещей. Не надо его недооценивать из-за его добродушия и мерзкого дыхания, отдающего запахом падали: он очень опасный мыслитель.

Мандарин Тан и ученый Динь обменялись взглядами, которые стоили всего разговора. Они уже собрались распрощаться с господином Головастиком, когда тот удивил их в последний раз:

— Кстати, господа, вы заметили в ходе расследования — с какого именно момента начались убийства?

— В мою комнату сюда, господин Динь, — сказал Главный воспитатель Сю, ведя ученого по галерее. — Немного ветрено, может быть, но зато прекрасный вид во двор — особенно весной, когда все расцветает, а кроме того, мои ученики живут совсем рядом, как, впрочем, и слуги. Это очень удобно для тех, кто приставлен к супругам и наложницам принца. Видите, вот уже и женское крыло дома.