— Кто был дежурным в эту ночь? — спросил мандарин, грозно взглянув на него.

— Я был на вахте, господин, — пробормотал стражник умирающим голосом.

Мандарин безжалостно накинулся на него. С высоты своего роста он громыхал:

— А вы сказали, что встали на рассвете! На самом деле вы спали, вместо того чтобы охранять тюрьму!

Страж поднял худую руку, пытаясь защититься от удара, но его не последовало. Кровь отхлынула от его и так бледного лица, казавшегося совсем хрупким, а свисающие усы дрожали, когда он, заикаясь, проговорил:

— Правда, что я на минуточку прикорнул, но никак нельзя сказать, что я спал всю ночь, господин!

Но мандарин Кьен, только что вошедший, услышал последнюю реплику. Гневно подняв брови, подошел к стражу:

— Разве может начальник тюрьмы быть таким легкомысленным! Будучи главой этого учреждения, вы должны всем показывать пример! Как после этого требовать бдительности от простых стражников, когда их начальник — лентяй и соня? Если я еще раз застану вас спящим на службе, вам дадут сто ударов кнутом и вы будете уволены!

Бледный от стыда, человечек сжался, втянув голову в плечи.

Внезапно открывшаяся позади них дверь спасла стражника от гнева мандарина Кьена. В бледном свете утра вошел доктор Кабан, почти танцуя на жирных ногах. Мандарин Кьен встал рядом с другом, скрестив на груди руки. Его взгляд стал непроницаемым, будто он ушел в какие-то свои, потаенные мысли.

Стражник, воспользовавшись приходом бодрого доктора, отбежал к выходу и кашлянул, чтобы напомнить о своем существовании. Раздраженным жестом мандарин Тан отослал его в тюрьму, тот вышел на цыпочках, с глубокими поклонами и словами почтения.

— Мадам Пион была зарезана так же, как предыдущие жертвы: широкий разрез в области желудка, — начал доктор Кабан веселым голосом. — Разрез впечатляющей длины. Он обнажил все внутренности, как на прилавке мясника, и через эту рану вытекла кровь. Охотничий нож, точно такой же, как и в тех случаях, остался воткнутым в тело жертвы.

— Куда именно? — спросил мандарин Тан, надеясь обнаружить важную улику.

— В печень убитой, господин. Убийца распорол ей живот, целясь именно в этот орган. У меня сложилось впечатление, что мадам Пион пыталась оказать сопротивление: в ее руках были зажаты лакированные палочки для еды — она, вероятно, схватила их, чтобы защититься от нападавшего.

Динь увидел, как его друг опустил голову, бормоча себе под нос какие-то слова. Его скулы порозовели, он заложил руки за спину и принялся расхаживать по залу. Ученый обратил внимание, что мандарин Кьен тоже с любопытством наблюдает за правителем, который как зверь в клетке метался по комнате, погрузившись в собственные мысли.

— Во всех убийствах прослеживается один мотив, — заявил мандарин Тан через мгновение. — Как вы правильно заметили, доктор Кабан, нужен был еще один убитый, чтобы отыскать ниточку, которая поможет найти преступника. Теперь мы обнаруживаем следующий важный момент — у всех трех похожим образом зарезанных жертв нож был воткнут в разные органы: селезенка — в случае Рисового Зерна, легкое — в случае Черной Чесотки и, наконец, печень — в случае мадам Пион. Начало положено, но это нам мало поможет, если мы не уловим смысл этих знаков.

— Ты думаешь, за этой чередой убийств скрывается некий смысл? — спросил мандарин Кьен скептически.

— Вот именно! Его образ действий имеет определенную логику: убийца оставляет нож в теле жертвы. Он явно указывает ножом на тот или иной орган.

— Откуда ты знаешь — может, убийца просто сумасшедший? — спросил мандарин Кьен, не убежденный этими доводами.

— Я думаю, что сумасшедший убивает ради своего удовольствия. Он может убивать одним и тем же способом, но у него не возникает необходимости так странно и последовательно варьировать детали.

Ученый Динь вмешался:

— Ты убежден, что убийца хотел выразить нечто конкретное этими убийствами?

— Я нисколько не сомневаюсь в этом — он играет с нами, неужели вы не видите? Он не довольствуется только тем, что убивает именно того, с кем мы контактировали совсем недавно — все три жертвы были осуждены, — он осмеливается убить мадам Пион прямо под стенами дворца! Убийца хочет нас поразить и заставить прислушаться к нему. Нам необходимо постичь смысл загадок, которые он ставит перед нами, чтобы предупредить следующее убийство.

— Если я правильно понял, ты думаешь, он не собирается останавливаться?

Этот вопрос задал мандарин Кьен, заинтересованный дальнейшим развитием событий.

— Возможно, он не остановится. Все зависит от символа, скрытого именно в этих пораженных внутренних органах. Достаточно ли трех человек, чтобы составить из них некое послание, или же потребуются новые жертвы? Я готов отдать свою шляпу демонам, если скоро мы не станем свидетелями новых убийств!

— Твой принцип состоит в том, что нужно проникнуть в душу убийцы и понять его логику, что поможет предсказать и новые злодеяния? Это хоть и амбициозная метода, но неглупая.

Ученый Динь увидел оценивающую улыбку на губах мандарина Кьена. Тот наконец успокоился, убежденный в глубине души доводами друга.

— Факт в том, что три разных убийства приводят нас к одному виновнику; нужно выяснить, зачем он устроил эту бойню, — сказал Динь задумчиво. — Тот, кто жонглирует символами, должен иметь серьезные причины для убийств. За всем этим, возможно, стоит какая-то необходимость или неизбежность. Я пока не расстаюсь с мыслью, что все жертвы представляли какую-то угрозу для злодея.

Резко обернувшись, мандарин Тан спросил:

— Ты думаешь, он лично знал жертв?

Динь пожал плечами.

— Возможно. Нам нужно понять, была ли убийце важна личность жертв или он убивал тех, кто подвернулся под руку.

— Но тогда, — вмешался мандарин Кьен, — это означало бы, что все эти преступления проистекают из прошлого…

— Кто знает, — ответил Динь, пристально глядя на мандарина Тана. — Я придерживаюсь мнения, что убийца обладает высоким интеллектом, а ум и память неразделимы. Возможно ли, что нечто пробудилось в его памяти и толкнуло на совершение этих преступлений?

Последовало молчание, во время которого каждый пытался составить свою логическую схему. Доктор Кабан облизал губы и сказал весело:

— Жаль, что мадам Пион не могла видеть своего убийцу. Иначе она могла бы нам оставить знак.

Ученый Динь смотрел в окно, о которое ударялась ветка магнолии, сотрясаемая порывами ветра. Снова начинался дождь.

— Думаешь ли ты, что доктор Кабан знает больше, чем говорит, как намекал господин Головастик?

— Он очень долго возился с телом мадам Пион. Что он делал? Он наверняка потратил это время, исследуя внутренности несчастной на предмет отыскания дороги дыхания жизни!

Поежившись от этой мысли, Динь заметил, что столь непростительное любопытство еще не означает, что доктор Кабан является убийцей.