с туалетами, но и с ванными комнатами. Они расценивались как знаки социального превосходства, доступные в советской действительности и рабочим. Такую практику в 1925–1927 годах использовали в Ленинграде в жилищном массиве на Тракторной улице. Здесь планировалось построить жилье со светлым отдельным помещением, где бы размещались раковина и мойка для посуды, а также ванна и бучильник – приспособление для кипячения и дезинфекции белья, прообраз стиральной машины. Позднее ограничились просто кухней. Там же разместили ванну с водогрейной дровяной колонкой. Архитекторы и проектировщики ссылались в этом случае на страны Запада, где использовались различные варианты совмещенных санузлов. Правда, в окончательном варианте первым жильцам домов на Тракторной так и не удалось понежиться в ваннах, пусть даже стоящих в кухнях. Советская промышленность не выпускала достаточного количества «резервуаров» для купания.

Еще более курьезная ситуация сложилась в Екатеринбурге (тогда Свердловске). Там по проекту архитектора Сигизмунда Домбровского в 1927–1929 годах построили четыре жилых комплекса. Их назвали Домами Горсовета. Спроектированные по канонам раннего конструктивизма, здания предполагали наличие санузлов с ванными. О счастливой жизни новоселов Владимир Маяковский написал в 1928 году стихотворение «Рассказ литейщика Ивана Козырева о вселении в новую квартиру». Там были такие строки:

Все хорошо.        Но больше всегомнепонравилось —                        это:этобелее лунного света,удобней,        чем земля обетованная,это —        да что говорить об этом,это —        ванная.

Стихотворный гимн гигиеническим практикам советской власти опубликовала и центральная, и местная пресса. Но на деле ванн на всех не хватило, и рабочие по привычке ходили в баню, благо Домбровский спроектировал на территории, расположенной поблизости с новыми домами, банно-прачечный комплекс. Внутриквартирные помещения помывочного предназначения или пустовали, или использовались в качестве кладовок. В этой ситуации раздельный санузел выглядел явной насмешкой и примером нерационального использования площади. Но, несмотря на явные неудачи с индивидуальными ванными, в пропагандистских целях они использовались активно. Ветераны Сталинградского тракторного завода, введенного в эксплуатацию в 1930 году, вспоминали обещания представителей власти построить одновременно с заводом «социалистический город», где «каждый рабочий будет иметь отдельную квартиру» с ванной комнатой. Более реалистичными в сложной экономической ситуации первых пятилеток выглядели принципиально новые идеи предметно-пространственного решения санитарно-гигиенических проблем в массовом жилье.

В 1928 году группа архитекторов-конструктивистов во главе с Моисеем Гинзбургом задумала строить довольно скромные по размерам жилые ячейки с совмещенными санузлами. Их предполагалось размещать в некой «заниженной» части квартиры (потолок не выше 225 сантиметров) вместе со спальней. Предлагались и совсем эргономичные варианты «удобств». Жилые комнаты соединялись попарно с помощью пространства, в котором находились одна раковина с унитазом и две душевые точки, отделенные друг от друга непромокаемой занавеской. Существовали проекты индивидуального жилья с туалетом в тамбуре и складывающейся кабинкой для душа, на месте которой появлялся откидной обеденный стол! С середины 1930-х годов в среде советских архитекторов считался прогрессивным «американский канон» проектирования массового жилья, где широко использовались совмещенные санузлы с душевыми кабинками. В общем, способов относительно дешевого «индивидуального мытья» придумывалось немало. Но, как и в случае с отдельной ванной, далеко не все удавалось осуществить.

Однако все это не означало, что горожане в СССР не следили за чистотой своего тела. Соблюдать элементарные правила гигиены помогали общедоступные бани. Они успешно функционировали и до революции. В Москве, например, в начале XX века насчитывалось 86 бань, а в столице Российской империи в это же время – 165. Справлялись с проблемой гигиены и провинциальные города. Накануне событий 1917 года в стране относительно регулярно работало 384 городских помывочных. Деревенские жители чаще всего имели персональные баньки.

Революционные катаклизмы не изменили социального назначения традиционных заведений коллективного мытья, хотя большинство из них большевики национализировали. В сентябре 1920 года СНК принял специальный декрет «Об обеспечении населения Республики банями». Документ этот предписывал местным властям охватить всех трудящихся «банной помощью». Но повсеместный развал городского хозяйства не позволил организовать должным образом работу учреждений гигиены. Здания некоторых из них использовались не по назначению: в Петрограде, например, в помещении одной из бань в 1920–1921 годах функционировал крематорий. Нередко желающие помыться стояли в длинных очередях, так как доступ к благам гигиены предоставлялся прежде всего красноармейцам. Их водили в бани строем: новая власть активно боролась за чистоту армейских рядов в самом прямом смысле слова. Обычные же горожане, например в Вятке в 1920 году, вообще не имели возможности побывать в учреждениях гигиены, так как военные использовали их для массовых стирок обмундирования. Население могло спокойно поблаженствовать в бане лишь в так называемые «недели чистоты». Методика их проведения ярко описана в рассказе Пантелеймона Романова «Терпеливые люди» (1920).

Период нэпа частично реанимировал банное хозяйство. В 1921 году в Петрограде, например, работала 21 баня, а в 1927 году – уже 65, причем 15 из них принадлежали частникам. И все же состояние этой сферы коммунального хозяйства оставляло желать лучшего. Сценки из «банной жизни» – одно из самых популярных и до сих смешных произведений Михаила Зощенко. Однако особую остроту проблема бань обрела в конце 1920-х – начале 1930-х годов, когда в условиях форсированной индустриализации начался бурный рост городского населения. В Новосибирске в это время на 150 тысяч человек имелось 3 бани. В 1930 году в Москве на 2,7 миллиона человек приходилось всего 44 бани, а в подмосковном городе Люберцы на 65 тысяч жителей – ни одной. Не лучше обстояло дело и в Ленинграде, где в 1932 году было всего 55 государственных помывочных заведения. В этой ситуации люди не имели возможности помыться даже два раза в месяц, не говоря уже о еженедельном купании. В РСФСР в начале 1930-х годов в среднем на человека приходилось 6,2 банного похода в год, а в отдельных областях и того меньше.

Весной 1931 года Народный комиссариат труда РСФСР собрал экстренное совещание по проблемам организации санитарно-гигиенической работы в старых и новых промышленных центрах. На нем было заявлено: «Могущие встретиться на пути организации банно-прачечного хозяйства трудности под руководством Ленинской партии и ее ЦК непременно будут преодолены». В годы первых пятилеток действительно построили немало бань. Некоторые из них спроектировали ведущие советские архитекторы. Особую славу приобрели в 1930-х годах «учреждения чистоты», возведенные под руководством ленинградского конструктивиста Александра Гегелло. Он вспоминал, что многие зодчие считали работу над санитарно-гигиеническими объектами делом скучным. Сам же Гегелло «всегда находил творческий интерес в любой поставленной… архитектурной задаче. Ясно представить себе сложный комплекс вопросов, распутать его и „уложить“ в здание, для которого правильная организация функциональных процессов имеет первостепенное значение… всегда казалось таким же увлекательным, как и поиски верного решения трудной математической задачи, и не менее интересным, чем нарисовать красивый фасад». По гегелловским проектам, конечно, строились своеобразные бани-дворцы. Неудивительно, что