Линда Э. Рюкер

Королева из жёлтых обоев

Lynda E. Rucker, “The Queen in the Yellow Wallpaper”, 2013

Мы прибыли в Каркозу. Так, под влиянием фантазии, сестра моего жениха назвала этот дом, ещё когда была в порядке. Или мы так думали. Предполагаю, что и тогда она была… И в самом деле, какой она была? «На пути к безумию» звучит как — то излишне готично. В наши дни мы говорим «биполярное» или «депрессивное расстройство». Тогда это звучит как обычная болезнь, при которой достаточно надлежащего ухода, чтобы страдалец оказался на пути к исцелению. Однако то, что мучило Сару, было мало похоже на болезнь разума или тела. Скорее, недугом была поражена её душа. Но я не верю в душу. Чем больше я узнавала Сару за те двенадцать лет, что мы встречались с Адамом, тем больше мне казалось, что над ней нависла какая — то тень. Все остальные члены семьи, напротив, всегда были чрезвычайно беззаботны и веселы. Даже досадно. Будто Сара несла на себе бремя печали за всех. Но судя по всему, это блуждающее сознание Сары, кажется, уже оказывает какое — то жуткое влияние на меня. Я, конечно, не учёный, но я имею серьёзное образование и мне совершенно несвойственно потворствовать подобным причудам. Сейчас здесь полночь. Я ужасно устала и нервничаю. В таком состоянии от меня не будет пользы ни Адаму, ни Саре.

В полночь моё воображение берёт верх надо мной. Мои страхи обретают форму и кожурой сползают с уродливых жёлтых обоев, которыми кто — то изуродовал стены. Эти существа крадутся по коридорам Каркозы. Они, словно эктоплазма, просачиваются в мои мысли и затуманивают мой разум.

Скорей бы наступило завтра и я снова почувствую себя нормальной.

* * *

Итак. Сперва о главном. Мы приехали сюда, я и Адам, чтобы присматривать за его старшей сестрой Сарой. Или, скорее, Адам приехал, чтобы присматривать за Сарой, а я потому… потому что я всегда следую за Адамом? Порой это звучит как нечто противоестественное. Я вовсе не стремилась к такому положению. И всё же это именно так.

Это происходило постепенно, как всегда бывает. Сначала двое борются друг с другом за свои карьерные мечты, которые, как правило, не совпадают ни с практической, ни с географической точки зрения. За этим следуют бессонные ночи, слёзы и консультации с психологом, который настаивает на том, что ответственные люди из среднего класса никогда не разрушат свой брак, не попытавшись прийти к согласию. И в конце концов я согласилась на капитуляцию. Я что, сказала «капитуляцию»? Нет, конечно же, я имела в виду «компромисс». Из нас двоих, мои мечты были более неосуществимы, учитывая обстоятельства. Их нельзя назвать невозможными или нереальными. Именно неосуществимыми в современном мире, где двое современных людей хотят определённых вещей. Имеют ли в данном случае значение наши личные цели? В конце концов, я думаю, нет. Обычная история, которая каждый день случается с миллионами обычных пар. Адам победил, я проиграла, жизнь продолжается.

Но из — за этой капитуляции я стала зависимой от Адама. Не то чтобы совсем «зависимой», поэтому Адам бледнел каждый раз, когда я употребляла это слово. Он считал нас взаимозависимыми, неким подобием симбиоза, возможно, — неразрывно связанными. Хотя и «связанный» — не совсем точное определение, ведь оно предполагает двоих. Адам же решительно хотел, чтобы мы были единым целым. Ведь если мы едины, нет ни победителя, ни проигравшего.

Мне пришлось ещё раз пойти на капитуляцию в уже не столь значительном вопросе. Когда Адам получил отпуск по семейным обстоятельствам, я была вынуждена уволиться, чтобы приехать в Каркозу. Я не любила свою работу. Это было не то, чему я училась. Я даже не думала, что буду таким заниматься. Мой статус в офисе был чуть выше обычного секретаря на ресепшене. Все, кто окружал меня там, делали нечто более важное, чем я, и я довольствовалась этим. Это было моё.

О том, чтобы я осталась, не могло быть и речи. Мы должны были оставаться единым фронтом. Вот почему люди привязываются друг к другу. Так мы убеждаем себя, что не одиноки в темноте.

* * *

Для меня это странно, так как мы с Сарой никогда не были близки. И если совсем начистоту, мне всегда было неуютно в её обществе. Она довольно экзальтирована, как свойственно нью — йоркским деятелям искусства. На самом деле, это то, кем она и является. Она драматург и, судя по всему, довольно неплохой. Я говорю «судя по всему», потому что сама очень далека от экспериментального и авангардного театра. Я была на паре представлений, поставленных по пьесам Сары и уходила оттуда растерянная и раздражённая. Одно представляло собой какую — то сказку о любовном треугольнике между женщиной (которую играла сама Сара), гномом и… должна признать, я даже не знаю, что это было. Не уверена, что человек. Кажется, они жили на краю обрыва. И этот обрыв что — то символизировал. Понимаете? Я понятия не имела, что мне показывают, но люди часто говорят о подобном: оно «даёт пищу для размышлений». Один из рецензентов сказал, что эта пьеса «изобрела, а затем разбила новые парадигмы», что бы это ни значило.

А теперь Сара работает над другой пьесой. За работой она проводит большую часть времени каждый день, забившись в свою комнату, как в нору. Не уверена, что это пойдёт ей на пользу. Мне кажется, что это лишь питает её депрессии, или как ещё назвать то, что мучает её, но Адам говорит, это прекрасно, что у неё есть занятие.

У Сары суровые черты лица, стрижка под пажа и она очень редко улыбается. Она по — своему привлекательна. Как огранённый и дорогой бриллиант, который весь сияет, но имеет острые углы.

Со слов Адама, она всегда страдала депрессией и вспышками гнева, но никогда они не казались столь неуправляемыми до Каркозы.

* * *

Теперь. Каркоза. Я даже ещё не описала вам это место.

Каркоза — это внушительное нагромождение, напоминающее дом. Это, скорее, дом из моих детских фантазий. Вы же понимаете, о чём я. Старый, похожий на лабиринт со своими бесконечными потайными дверьми и коридорами, хранящий страшные тайны.

Этот странный цвет тошнотворной жёлто — зелёной краски. Начиная с когда — то величественного, но сейчас обветшалого крыльца и заканчивая двумя самыми