взглядами, молча признавая правоту слов Антуана. Мы оба знаем, что поставлено на карту, и не можем позволить личным проблемам встать на пути.

Антуан продолжает:

— Я знаю, что это нелегко, но ради бизнеса мы должны выступить единым фронтом. Мишель проницательный бизнесмен, и он воспользуется любой слабостью, которую увидит.

Лукас кивает в знак согласия, и я добавляю:

— Мы сделаем все возможное.

Антуан улыбается, в его глаза возвращается тепло.

— Я знаю, что ты сделаешь. Я верю в тебя.

Его взгляд переходит на Лукаса.

— А ты, мой мальчик, должен доказать всем, что достоин возглавить эту компанию, что у тебя есть все необходимое, чтобы продолжить мое наследие. Помни, кто терпелив, тот добивается.

Лукас решительно кивает.

— Я знаю, Аmmo. Я не подведу тебя.

Антуан улыбается нам.

— Хорошо. А теперь давайте не будем больше на этом зацикливаться. Нам есть что праздновать сегодня. Давайте наслаждаться.

И разговор переходит на более легкие темы.

Мы смотрим, как солнце садится за море, знаменуя окончание нашего визита. Антуан крепко обнимает меня и шепчет:

— Будь терпелива с Лукасом, — он делает паузу и смотрит на Лукаса, его глаза полны беспокойства, — он может показаться упрямым, но в глубине души он хороший человек.

Я киваю. Мы прощаемся с Антуаном и возвращаемся к машине.

— Ты в порядке? — Спрашиваю я, беспокоясь за него.

Лукас смотрит на меня с пустым выражением лица:

— Я в порядке.

Очевидно, что он все еще обижен на меня, но я думаю, что, увидев Антуана таким уставшим, он осознал всю серьезность ситуации, в которой оказался.

Мы в ней находимся.

Это заставляет тебя понять, что мелкие ссоры не имеют значения — кто первый скажет «извини», тот и виноват.

Я набираюсь смелости и начинаю разговор, пытаясь принести извинения.

— Итак, по поводу вчерашнего… — Начинаю я.

— Леора, я сейчас не в настроении спорить.

Его слова режут меня насквозь, и в животе завязывается узел. Он смотрит на меня, его глаза суровы и черны. В любой другой день я бы уклонилась от такого сурового взгляда. Я бы почувствовала себя маленькой и отруганной, но не сегодня.

— Я не это хотела сделать. — Успокаиваю я его, все еще пытаясь протянуть руку.

Темнота в его глазах сменяется усталостью, а на губах появляется маленькая утешительная улыбка.

— Мы можем поговорить об этом завтра?

— Конечно. — Шепотом произношу я и поворачиваюсь к окну, наблюдая за проплывающими мимо пейзажами, чувствуя в груди укол сожаления.

Мне следовало просто держать рот на замке.

Тишину нарушает только тихое гудение мотора машины и стук моего сердца, бьющегося в ушах.

Так продолжается до тех пор, пока мы не подъезжаем к его дому.

Тишина похожа на чистый холст, и я жду, когда он наполнит его красками и смыслом.

Когда мы добираемся до пентхауса, даже страх перед лифтом не может заполнить пространство.

Каждое невысказанное слово словно груз давит на грудь, медленно удушая меня.

— Спокойной ночи, Леора.

Лукас нарушает тишину, но за этим ничего не следует, так как он идет к своей комнате, а я, как и в прошлый вечер, стою в коридоре.

Звук закрывающейся двери заставляет меня подпрыгнуть.

Как будто закрытие двери — это знак препинания в конце неловкого и неудобного разговора, который так и не состоялся.

Когда я лежу в постели, глядя в потолок, в моей голове проносятся мысли о том, что я могла бы сделать по-другому.

Может быть, если бы я просто промолчала, или если бы я извинилась вчера… Но теперь уже слишком поздно, и я не могу избавиться от страха, что это напряжение сохранится до конца года.

Ночь проходит медленно, а тяжесть на груди никак не проходит.

Я ворочаюсь и ворочаюсь, не в силах найти удобное положение, пока, наконец, первые лучи рассвета не начинают пробиваться сквозь окно.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

ЛЕОРА

Для сегодняшнего бранча с очень нехорошим и ненадежным Мишелем я надеваю очаровательный белый сарафан Zimmerman с вышивкой и пышными рукавами, а в пару к нему — светло-бежевые босоножки Saint Laurent.

Я смотрю на себя в зеркало и любуюсь своим нарядом. Он выглядит утонченно и элегантно; мои волосы собраны в хвост, а макияж легкий.

Благодаря загару, немного румян и туши для ресниц мне очень идут.

Понравится ли ему это?

Эта мысль приходит мне в голову, но я стараюсь отогнать ее.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь напомнить себе, что главное — это то, что я думаю, а сегодня я выгляжу великолепно.

Прежде чем уйти, я беру свой любимый аксессуар — сумку.

Сумок в шкафу не мало, и я выбираю сумку Saint Laurent Mini Cassandra, которая идеально подходит к моим туфлям.

Я надеваю солнцезащитные очки, но не успеваю выйти, как слышу тихий стук в дверь.

Открываю дверь, и передо мной предстает безупречно красивый мужчина в белой льняной рубашке и бежевых чиносах.

Лукас дополняет образ подходящими туфлями-лодочками, а очки Ray-Bans заправлены в воротник рубашки и излучают чувство утонченного стиля.

Он медленно окидывает меня взглядом, и в его глазах читается одобрение.

Однако тон его голоса отрывист.

— Давай покончим с этим бранчем.

— Кто-то проснулся не с той стороны кровати. — Бормочу я себе под нос.

— Прости?

Лукас вскидывает бровь, уловив мое недовольное замечание.

Я отвечаю фальшивой улыбкой, притворяясь невинной.

— О, ничего, муж.

Лукас кривит уголок рта от моего саркастического тона, но предпочитает не вступать в разговор. Небрежным жестом он направляется к лифту.

Пока мы ждем прибытия лифта, нагнетание тишины становится слишком сильным, и я не могу удержаться, чтобы не промолвить:

— Так что, весь оставшийся год будет таким же неловким?

Лукас смотрит на меня, и выражение его лица меняется на смущенное.

— Что, прости?

Поняв, что он ничего не понял, я продолжаю:

— Я спросила, собираешься ли ты и дальше молчать и говорить со мной только тогда, когда тебе нужно?

Он отвечает быстро, его тон резок:

— Я не собираюсь молчать.

— Нет, это так.

Лукас наблюдает за мной, в его чертах проглядывает раздражение.

— Если бы ты была внимательнее, то поняла бы, что не все зависит от тебя.

Слова повисают в воздухе, тяжестью оседая на моей груди. Я ничего не отвечаю, но смотрю на него, молча сомневаясь, прав ли он. Не эгоистка ли я?

Двери лифта с грохотом открываются, спасая нас. Мы заходим внутрь, и я, как всегда, делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться, но это бессмысленно