Я задыхалась и не могла сделать вздоха, представляя эту картину и Максима в тюрьме… Будто что-то тяжелое положили на грудь.

— Потом Динар подключил свои связи, со мной начали работать и предлагать сотрудничество. Я согласился на все их условия. Меня вынудили это сделать. Твой отец постарался, чтобы я не вышел из тюрьмы как можно дольше.

Я прикрыла ладонью рот и всхлипнула.

— За что он меня так ненавидел, я не знаю, — Максим покачал головой.

А может быть папа не просто так покинул свой пост в компании и отказался от всего в пользу Глеба? Сделал это не из-за доверия к нему, а потому что Глеб его шантажировал? Примерно, как меня Диной какое-то время назад?

— Надя, — позвал меня Максим, а я вздрогнула. — Все в порядке? Кстати, ты пьешь лекарства?

Я покачала головой. Ничего я не пила и не планирована этого делать. Больше никаких таблеток.

— Ты не собирался жениться на Алисе?

— Я не мог быть с ней. На тот момент мы уже давно расстались. Когда ты попала в аварию я находился в тюрьме. Тебе привезти, показать личное дело? Там все сохранилось. Уверена, что готова все это прочитать и посмотреть на снимки?

Я схватилась пальцами за виски. Она ведь могла из мести все это наговорить мне? Но мужской голос… Я отчетливо слышала голос Максима из глубины квартиры и как он ее звал…

— Господи… — я закрыла руками лицо, а Максим шумно вздохнул и завел двигатель.

— Ладно. Давай закончим на сегодня. То, с каким потрясением ты на все реагируешь, смею предположить, что половину из того, что я знаю, ты слышишь впервые?

— Так и есть…

Шведов вдруг протянул ко мне руку и взял меня за лицо, заставляя на него посмотреть:

— На протяжении пяти лет, изо дня в день, я кормил своего внутреннего зверя ненавистью к тебе, а ты оказалась такой же пешкой в чужой игре, как и я… По мановению волшебной палочки все эти воспоминания и сильные эмоции не исчезнут, а сам я давно уже не тот Максим, которого ты знала. Именно это и пытался сказать тебе Динар, когда попросил держаться от меня подальше и уехать из города с дочкой после развода с Хабаровым. И в чем-то он прав. Тебе лучше держаться подальше от меня. Ничем хорошим это все не закончится, — его голос был натянут как струна, а сам он нервно дышал. — Но разве теперь я смогу позволить тебе уйти?

Я попыталась вырваться из его рук. Но бесполезно. Он держал мое лицо, как в тисках. А, вместо того чтобы освободить, еще сильнее сжал свои пальцы, а затем притянул к себе и поцеловал.

Надя

— Это такая шоковая терапия? — спросила я, когда Шведов отпустил меня и положил руки на руль.

Сердце бешено стучало в груди, а все мои ощущения рядом с ним становились острее, будто не было между нами никакой разлуки в пять лет. Словно мы вернулись в прошлое и получили еще один шанс…

— Это такая симпатия, Надя, — он приподнял уголок губ, глядя на меня. — И я погорячился, когда сказал, что не смогу тебя отпустить. Мне придется это сделать. Будущего у нас действительно нет. Моя сделка носит односторонний характер. И в случае ее нарушения я вернусь в тюрьму. Я собираюсь ее нарушить.

Эти слова вызвали сильную боль не только в сердце, но и во всем теле.

— Почему? Что ты собираешься сделать?

— Ничего. И давай переведем эту тему. Расскажи мне что-нибудь о себе или Дине. Почему ты так назвала дочь?

Машина плавно тронулась с места и Максим сосредоточил взгляд на дороге.

— Не знаю. Хотелось что-то короткое и звучное…

Мысли путались. Сердце в груди отбивало сумасшедший ритм. Я и представить себе не могла, что Максим будет со мной откровенен до такой степени. Боже, какой мукой стал этот вечер! Разве о таком я думала на протяжении этих дней? Я перевела взгляд на его руки и долго смотрела на них, а затем отвернулась к окну, пряча от него свои слезы.

— Надя, — тихо позвал он, но я не отозвалась.

Я не смогла справиться с эмоциями. Они били через край. За что отец так жестоко поступил со мной? Почему утаил правду? Почему посадил мужчину, которого я любила и от которого ждала ребенка? Зачем?

— Черт, — выругался Максим.

Машина снова замедлила ход и мы съехали на обочину. Я закрыла руками лицо и плакала, не в силах остановиться. Слезы катились из глаз, а картинки, как над Максимом издеваются и причиняют ему боль, не давали сделать полноценного вдоха. Казалось еще чуть-чуть и я лишусь чувств, захлебнувшись ими.

Дверь с моей стороны открылась, впуская поток холодного воздуха и я ощутила на своих запястьях сильные руки.

— Посмотри на меня. Хватит плакать. Что случилось?

Я покачала головой из стороны в сторону. Максим закатил глаза и шумно вздохнул, а его пальцы глубже впились в мои руки, причиняя боль.

Мне так хотелось его обнять, но я не могла пошевелиться. Попросить его отвезти меня домой? Но я желала совершенно другого в это мгновение. Он сказал, что ему придется вернуться в тюрьму, но ведь это будет потом, а сейчас у нас было время, ведь так? Боль не отступала и была такой яркой, словно кто-то ножом резал по сердцу и тут же засыпал эти следы солью. Я ведь думала, что между нами все кончено, что мои чувства мертвы, но это не так. Если бы я ничего к нему не чувствовала, то испытывала бы весь этот калейдоскоп ощущений?

— Хочешь, поедем ко мне? — Максим подхватил меня на руки с сиденья и тесно прижал к своему телу.

Пять лет назад я потеряла голову от его глубокого, пронзительного взгляда, рассудительности, которую он не утратил, не смотря на все то, что ему пришлось пережить. Ну какой же он сломанный человек, а тем более зверь? Я потянулась к нему и поцеловала в жесткие губы и вдруг все чувства обострились, а грубость прикосновения сменилась нежностью с его стороны. Я обвила его шею руками, почти не соображая, что делаю.

— Это твое «да»? — я лишь крепче прижалась к нему, пряча свое лицо у него на груди.

Что бы он сейчас не сделал и не сказал мне все равно будет больно. Пять лет он ненавидел меня, а я ничего о нем не помнила и жила с человеком, которого никогда не любила. Пусть завтра утром между нами с Максимом все будет как прежде, но только не сегодня. В его руках было так спокойно и тепло, хотя на улице дул сильный ветер и срывался противный, холодный дождь.

— Ты уверена, Надя? — спросил он хриплым голосом, когда усадил меня на сиденье и пристегнул ремнем безопасности. — Эти встречи не смогут носить постоянный характер. Я больше ничего не могу тебе обещать. Не пожалеешь?

— Единственное, о чем я буду жалеть, что Глеба скоро отпустят и я снова буду с опаской выходить на улицу.

Машина резко сорвалась с места, а Шведов положил свою руку мне на колено и сжал его.

— Я попытаюсь, чтобы он меньше досаждал тебе и ребенку. После твоего возвращения домой он трогал тебя?