«Что происходит? — думала она. — Я что, единственная, кто понимает, что за ерунда тут творится?»

Когда ужин был съеден, наступило время десерта и чайных разговорчиков.

— Лена, на тебя опять жалуются учителя, — начала Оксана.

— Это плохо, да? — хмуро спросила Элен. Оксана опять забыла, что называть ее надо не «Лена», а «Элен»! Ладно хоть про «цыпленка» не вспоминает.

— Да как… — улыбнулась ее сестра. — Лидия Ивановна до сих пор вспоминает твою письменную работу по «Крейцеровой сонате». Я ее читала, кстати: по-моему, отличная работа. Ты все очень грамотно и хорошо написала. Серьезно, по-взрослому. Главное — правильно. Но, Леночка, неужели ты не понимаешь: в сочинениях надо писать не то, что правильно, а то, что хотят прочитать?

— А мне надоело писать то, что я на самом деле не думаю! — Элен повысила голос.

— Я понимаю, ты хотела как лучше. В итоге обидела Лидию Ивановну. Вот все, чего ты добилась своим походом за справедливостью.

— То есть справедливости в мире нет?

— Может, и есть, но точно не в школе. Школа, Леночка, это такое место, где учителя говорят, а дети кивают головками.

— И это говорит учитель!

— Да, Леночка. Я учитель и поэтому понимаю, что вся эта школьная система — одна формальность, и больше ничего. Представь, Лена: допустим, ты очень хорошо знаешь английский язык, читаешь книги в подлиннике и практически говоришь, как англичанин. Есть у меня такие вундеркинды. А вот Юля, скажем, механически делает домашнее задание «от сих до сих», но по большому счету ей этот предмет вообще не интересен. То есть Юлин уровень реально ниже во много раз. (Юля скорчила смешную рожицу, изобразив девочку-дауна.) Но отметку-то вы получите одну и ту же, «пятерку»! То есть формально вас уравняли. Потому что задача учителя не в том, чтобы все имели глубокие знания, а в том, чтобы у всех были «пятерки». Даже у тех, кому этот предмет вообще не нужен. Короче, обязаловка и уравниловка. Зачем я это говорю, Леночка: доучись последний год спокойно. Хоть раз в жизни дай учителям то, чего они от тебя добиваются! И тебе будет спокойнее, и им приятно.

«Да пошли они все…» — подумала Элен. Вслух произнесла:

— Ладно, постараюсь.

— Вот и хорошо! — От Оксанкиной улыбки можно было ослепнуть.

После ужина Элен отправилась к компьютеру, проверить почту.

Суббота, 13 октября. Новое письмо от Мортибуса.

Первый вопрос Мортибуса затруднений не вызвал. Потом наступила пауза.

Ну? Писать правду или не писать?

Напишешь неправду, а Мортибус докопается до истины — будет плохо.

Элен, готовая разрыдаться, не стала писать дальше. Воткнула инициалы «Л.Н.» и отправила письмо.

Все. Приплыли.

Элен вдруг поняла, что нет у нее никакого «маленького счастья». И даже малюсенького. Есть мужик на тачке, которому нужно только ее хрупкое тельце. Есть алчная сводная сестра, которую интересуют только плотские удовольствия и разные сомнительные аферы. Есть родная сестра, которая получила все, что хотела, только благодаря своим природным данным. И есть Мортибус, которому нужно вообще непонятно что.

Есть ли способ сделать так, чтобы Элен оставили в покое раз и навсегда?

Есть.

У ненормальной девчонки и раньше бывало погано на душе. Но никогда еще она так серьезно не задумывалась о самом страшном.

Элен расстегнула свою сумочку и вынула пистолет.

Да какой это пистолет! Игрушка! Из него даже глаз не выбьешь, не то что не застрелишься!

Она приставила пластмассовую игрушку к виску. На секунду представила, что оружие настоящее.

Страшно, мать вашу. Даже холод по телу побежал.

С другой стороны, огнестрельное оружие — единственный способ сделать это мгновенно и безболезненно. Бац! И дыра от виска до виска. Альтернативы нет. Даже прыжок с крыши — не то. Есть шанс выжить и быть всю жизнь прикованной к инвалидному креслу. Таблетки — откачают. Повеситься? Ага, и задыхаться в течение нескольких страшных минут! Идите вы!

А как было бы хорошо… Нет, Элен совсем не собиралась умирать. Просто хотела заснуть сладко-сладко. И больше никогда не просыпаться.

— Вот ты где, Лена! Ой, а это что?

Виктор удивленно и испуганно смотрел на пневматический пистолет в руках Элен.

И что говорить? «Ничего!» или «Это игрушечный пистолет!» или еще какую-нибудь глупость?

— Это пневматика, Витя.

Муж Оксаны подошел к Элен, протянул руку:

— Можно?

— Смотри. — Девчонка протянула оружие рукоятью вперед.