их одна, стрелу извлекая из тела,

К брату своим побледневшим лицом, умирая, склонилась.

Вот, несчастливицу мать пытаясь утешить, другая

Смолкла внезапно и смерть приняла от невидимой раны,

Губы тогда лишь сомкнув, когда испустила дыханье.

295 Эта, пытаясь спастись, вдруг падает; та умирает,

Пав на сестру; та бежит, а эта стоит и трепещет.

Смерть шестерых отняла, — от разных погибли ранений,

Лишь оставалась одна: и мать, ее всем своим телом,

Всею одеждой прикрыв, — «Одну лишь оставь мне, меньшую!

300 Только меньшую из всех прошу! — восклицает. — Одну лишь!»

Молит она: а уж та, о ком она молит, — погибла…

Сирой сидит, между тел сыновей, дочерей и супруга,

Оцепенев от бед. Волос не шевелит ей ветер,

Нет ни кровинки в щеках; на лице ее скорбном недвижно

305 Очи стоят; ничего не осталось в Ниобе живого.

Вот у нее и язык с отвердевшим смерзается нёбом;

Вот уже в мышцах ее к напряженью пропала способность,

Шея не гнется уже, не в силах двинуться руки,

Ноги не могут ступить, и нутро ее все каменеет.

310 Плачет, однако, и вот, окутана вихрем могучим,

Унесена в свой отеческий край. На горной вершине

Плачет: поныне еще источаются мрамором слезы.

Тут устрашаются все очевидностью божьего гнева, —

Жены, равно и мужи; и все почитают, щедрее

315 Жертвы неся на алтарь разрешившейся двойней богини.

И, как всегда, о былом вспоминают в связи с настоящим.

Молвил один: «Полей плодородных ликийских насельцы

Тоже, Латону презрев, не остались когда-то без кары.

Мало известно о том, — они были незнатные люди, —

320 Но удивительно все ж. Я озеро видел и место,

Чудом известное тем. Меня мой отец престарелый, —

Сам уж ходить он не мог, — послал отвести туда стадо

Лучших отборных коров, в провожатые дав мне ликийца,

Местного жителя. С ним выбираем мы пастбище вместе;

325 Видим меж тем: посреди озерка, почерневший от угля

Жертв, выступает алтарь, тростником окруженный дрожащим.

Стал и шепотом: «Будь ко мне благосклонна!» — промолвил

Мой провожатый, и я: «Будь ко мне благосклонна!» — промолвил.

Спрашивал я между тем, чей жертвенник — Фавна, наяд ли,

330 Местного ль бога, — и вот что тамошний передал житель:

«Юноша, этот алтарь — не горного бога обитель.

Жертвенник той посвящен, которой царица супруга

Все заказала моря; лишь Делос блуждающий принял

Странницу, — в те времена сам плавал он, остров подвижный.

335 Там-то Латона легла под Палладиным древом260 и пальмой

И породила на свет неугодную мачехе двойню.

И побежала опять от Юноны родильница, молвят,

К груди прижавши, детей — бессмертных чету! — уносила.

В Ликию вскоре придя, — где явилась Химера261, — под тяжким

340 Зноем, палившим поля, трудом утомленная долгим,

Солнцем сожженная, пить захотела беглянка-богиня, —

Жадно меж тем молоко из грудей сосали младенцы.

Вдруг озерко с необильной водой в глубине увидала

Дола; жители сел ветвистую там добывали

345 Вербу и гибкий тростник с любезной болотам осокой.

Вот подошла и, колена согнув, опустилась Латона

Наземь, стремясь почерпнуть студеной струи и напиться.

Сельский народ не велит. К ним так обратилась богиня:

«Как же воды не давать? Достояние общее — воды.

350 В собственность воздух не дан никому от природы, ни солнце,

Ни водяные струи; у народного я достоянья!

Вcе же дать мне воды на коленях прошу; не пришла я

Этой водой омывать свое истомленное тело, —

Только напиться хочу. Нет влаги в устах говорящей,

355 И пересохла гортань, в ней голос; насилу проходит.

Нектаром будет глоток мне воды; я уверена, жизнь он

Мне возвратит: озерной струей вы мне жизнь даровали б.

Вы пожалейте и их, которые тянут ручонки

С груди моей!» И как раз тянулись ручонками дети.

360 Тронуть кого б не могли богинины кроткие речи?

Все же молящей они запрещать продолжают, к тому же —

Ежели прочь не уйдет — угрожают, ругаясь вдобавок.

Мало того: ногами они и руками взмутили

Озеро, с самого дна они подняли тину, нарочно

365 В воду туда и сюда с намереньем прыгая злостным.

Жажду гнев одолел: дочь Кея теперь уж не молит

Их, недостойных, и слов, для богини чрезмерно смиренных,

Не повторяет уже. Вот, к звездам руки подъемля,

Молвит: «Будете жить вы вечно в озере этом!»

370 Воля богини сбылась; им нравится быть под водою,

То в глубину озерка всем телом своим погружаться,

То выступать головой; то по водной поверхности плавать,

Или сидеть иногда на прибрежии озера, или

В омут студеный нырять. Доныне они упражняют

375 В брани свой гнусный язык и, всякую совесть откинув,

Хоть и сидят под водой, и там все тщатся злословить.

Хриплым голос их стал: надувается вспухшая шея;

Сроду широкие рты от брани еще растянулись;

Головы с телом слились, а шея как будто исчезла;

380 Спинка у них зелена, а живот — часть главная — белый.

В тинистом омуте, — род новоявленный, — скачут лягушки!»

Только один рассказал, как ликийского племени люди

Жизнь скончали, другой о Сатире262 припомнил, который,

Сыном Латоны в игре побежден на Палладиной флейте,

385 Был им наказан. «За что с меня ты меня же сдираешь?» —

Молвит. «Эх, правда, — кричит, — не стоило с флейтою знаться!»

Так он взывал, но уж с рук и с плеч его содрана кожа.

Раною стал он сплошной. Кровь льется по телу струями,

Мышцы открыты, видны; без всяких покровов трепещут

390 Жилы, биясь; сосчитать нутряные все части возможно,

И обнажились в груди перепонок прозрачные пленки.

Пролили слезы о нем деревенские жители, фавны —

Боги лесов, — и Олимп, знаменитый уже, и сатиры —

Братья, и нимфы, и все, кто тогда по соседним нагорьям

395 Пас рудоносных овец иль скотины стада круторогой,

Залили вовсе его, а земля увлажненная слезы

Тотчас в себя вобрала и впитала в глубинные жилы;

В воды потом превратив, на вольный их вывела воздух.

Вот он, в крутых берегах устремляясь к жадному морю,

500 Марсия имя хранит, из фригийских потоков светлейший.

После рассказов таких народ возвращается снова

К только что бывшему; все об Амфионе плачут и детях.

Все негодуют на мать. По преданью, один лишь оплакал

Пелоп263 ее, — и на левом плече, когда он одежды

505 С груди в печали совлек, слоновая кость показалась.

С правым плечом при рожденье оно одинаково было

Цветом, из плоти, как то; но руками отцовскими члены

Были разрублены; вновь, говорят, их составили боги.

Все их нашли, и лишь