там, где сходится с краем ключицы

510 Шея, была пустота; взамен нехватающей части

Вставили кость; и опять оказался в целости Пелоп.

Знатные люди — родня — собираются; ближние грады

Дали своим порученье царям — с утешеньем явиться, —

Аргос и Спарта, а там Пелопидов столица — Микены,

515 И Калидон264, до тех пор еще гневной Диане противный,

Медью богатый Коринф, плодородный предел — Орхомены,

Патры и град небольшой — Клеоны с Мессеною гордой,

Пилос Нелеев; в те дни не Питфеево царство — Трезены,265

Много других городов, двуморским замкнутых Истмом,

520 И в стороне от него, обращенных к двуморскому Истму.

Кто бы поверил тому? Вы одни не явились, Афины!

Долг помешала свершить им война: подвезенные с моря

Варваров диких войска мопсопийским стенам угрожали.

Царь фракийский Терей с приведенным на помощь отрядом

525 Их разгромил и победой обрел себе славное имя.

С ним, изобильным землей, и богатством, и силой живою,

Происходящим к тому ж от Градива266, тогда породнился

Царь Пандион, ему Прокну отдав; но ни брачной Юноны,

Ни Гименея, увы, не видали у ложа, ни Граций.

530 Нет, Эвмениды для них погребальное пламя держали,

Нет, Эвмениды постель постилали для них, и, зловеща,

К кровле припала сова и над брачным сидела покоем.

Через ту птицу Терей и Прокна супругами стали,

Через ту птицу — отцом и матерью. Их поздравляла

535 Фракия, да и они воссылали богам благодарность.

В дни же, когда отдана была дочь Пандиона владыке

Славному и родился сын Итис — объявлен был праздник.

Не угадать, что на пользу пойдет! И год уже пятый

В вечной смене Титан267 довел до осеннего срока.

540 К мужу ласкаясь, тогда промолвила Прокна: «О, если

Только мила я тебе, отпусти повидаться с сестрою,

Иль пусть приедет сестра! Что скоро домой возвратится,

Тестю в том слово ты дай, — мне ценным будет подарком,

Ежели дашь мне сестру повидать». Он дает повеленье

545 В море спустить корабли, с парусами и веслами, в гавань

Кекропа входит Терей, к берегам уж причалил Пирея268.

Вот повстречались они, и тесть ему правой рукою

Правую жмет; при знаках благих вступают в беседу.

Стал излагать он прибытия цель, порученье супруги,

550 Он обещанье дает, что гостья воротится скоро.

Вот Филомела вошла, блистая роскошным нарядом,

Больше блистая красой. Обычно мы слышим: такие

В чаще глубоких лесов наяды с дриадами ходят,

Если им только придать подобный убор и одежды.

555 И загорелся Терей, увидевши деву, пылает, —

Словно бы кто подложил огня под седые колосья

Или же лист подпалил и сено сухое в сеннице.

Дева прекрасна лицом. Но царя прирожденная мучит

Похоть; в тех областях население склонно к Венере.

560 Он сладострастьем горит, и ему и народу присущим.

Страстно стремится Терей подкупить попечение служанок,

Верность кормилицы; он прельстить дорогими дарами

Хочет ее самое, хоть целым пожертвовать царством,

Силой похитить ее и отстаивать после войною.

565 Кажется, нет ничего, на что бы захваченный страстью

Царь не решился. В груди сдержать он не может пыланья.

Медлить уж нет ему сил, возвращается жадной он речью

К Прокниным просьбам, меж тем о своих лишь печется желаньях, —

Красноречивым он стал от любви, когда неотступно

570 Больше, чем должно, просил, повторяя: так Прокна желает!

Даже и плакал порой, — так будто б она поручала!

Вышние боги, увы, — как много в груди человека

Тьмы беспросветной! Терей, трудясь над своим злодеяньем,

Все же как честный почтен и хвалим за свое преступленье.

575 Хочет того ж Филомела сама и, отцовские плечи

Нежно руками обняв, поехать с сестрой повидаться

Счастьем молит своим, но себе не на счастие молит!

Смотрит Терей на нее и заране в объятьях сжимает.

Видя лобзанья ее и руки вокруг шеи отцовой, —

580 Всё как огонь смоляной, как пищу для страсти безумной

Воспринимает; едва родителя дева обнимет,

Хочет родителем быть, — и тогда он честнее не стал бы!

Просьбой двойной был отец побежден. Довольна девица,

Бедная, благодарит, не зная о том, что обоим

585 Радостный ныне успех погибелен будет, — обоим!

Фебу немного трудов еще оставалось, и кони

Стали уже попирать пространство наклонного неба.

Царские яства на стол и Вакхову в золоте влагу

Ставят; мирному сну предают утомленное тело.

590 Царь одризийский269 меж тем, хоть она удалилась, пылает

К ней; представляет себе и лицо, и движенья, и руки,

Воображает и то, что не видел, — во власти желаний

Сам свой питает огонь, отгоняя волненьем дремоту.

День наступил; и, пожав отъезжавшего зятя десницу,

595 Девушку царь Пандион поручает ему со слезами.

«Дочь свою, зять дорогой, — побуждаем благою причиной,

Раз таково дочерей и твое, о Терей, пожеланье, —

Ныне тебе отдаю. И верностью, и материнской

Грудью молю, и богами: о ней позаботься с любовью

500 Отчей и мне возврати усладу моей беспокойной

Старости в срок: для меня — промедление всякое длинно;

Ты поскорей и сама, — довольно с Прокной разлуки! —

Если ты сердцем добра, ко мне возвратись, Филомела!»

Так поручал он ее и дочь целовал на прощанье,

505 И порученьям вослед обильные капали слезы.

Верности брал с них залог: потребовал правые руки,

Соединил их, просил его дочери дальней и внуку

Отчий привет передать и сказать, что крепко их помнит.

Еле последнее смог он «прости» промолвить, со словом

510 Всхлипы смешавши, боясь души своей темных предчувствий.

Лишь Филомела взошла на корабль расписной, и от весел

Море в движенье пришло, и земли отодвинулся берег,

Крикнул Терей: «Победил! со мною желанная едет!»

В сердце ликует, уже наслажденья не может дождаться

515 Варвар, взоров своих с Филомелы на миг не спускает:

Так похититель орел, Юпитера птица, уносит,

В согнутых лапах держа, в гнездо свое горное — зайца;

Пленник не может бежать, — добычей любуется хищник.

Вот и закончился путь; суда утомленные снова

520 На побережье своем. Но царь вдруг дочь Пандиона

В хлев высокий влечет, затененный лесом дремучим.

Там, устрашенную всем, дрожащую бледную деву,

В горьких слезах о сестре вопрошавшую, запер и тут же,

Ей злодеянье раскрыв, — одну и невинную, — силой

525 Одолевает ее, родителя звавшую тщетно,

Звавшую тщетно сестру и великих богов особливо.

Дева дрожит, как овца, что, из пасти волка седого

Вырвана, в страхе еще и себя безопасной не чует.

Иль как голубка, своей увлажнившая перышки кровью,

530 Жадных страшится когтей, в которых недавно висела.

Только очнулась, — и рвать разметенные