кровью и в полубессознательном состоянии в нескольких шагах от моей машины, в квартале от моего салона, и это не повод для беспокойства? Мне нужно, чтобы ты переосмыслил это заявление, потому что…

— Это сложно. — Данте провел рукой по волосам, и на его лице появилось разочарованное выражение. — Но я бы никогда не позволил тебе подвергаться опасности, Эмма. Я…

— Как ты собираешься этого добиться? Я же твой тату-мастер. Кто-то мог видеть, как я прихожу и ухожу из твоего дома. Кто-то мог видеть, как ты заходишь в мой салон. Легко сложить два и два, если им нужна информация о тебе… — В голове у меня зашумело, я перебирала в памяти все передачи о настоящих преступлениях и эпизоды "Спецназа", которые когда-либо видела. Я никогда не жалела о том, что позволила Рико силой заставить меня пойти на тот первый сеанс с Данте, и все же…

Если бы я этого не сделала…

Я не могу не думать о том, что бы я упустила. Меня до сих пор покалывает от удовольствия, которое мы только что разделили, и сколько бы я ни твердила себе, что это больше не повторится, я не уверена, что это правда. Кажется, я не могу избежать искушения, когда дело касается его. Я могу сказать себе, что постараюсь, но не могу с уверенностью сказать, что моя решимость устоит. Я бы просто обманывала себя, если бы это было так.

— Я мог бы обеспечить тебе безопасность, пока ты работаешь на меня, если ты так беспокоишься… — Данте прервался, увидев выражение моего лица.

— Ни в коем случае. — Решительно качаю головой. — Ты, возможно, будешь счастлив, живя такой жизнью, но я нет. Ни в коем случае. Я не хочу, чтобы кто-то следил за мной, ходил за мной хвостом…

— Я понял. — Данте снова провел рукой по волосам. — Ты не должна быть в опасности, Эмма. У человека, который стоит за этим, проблемы со мной и моими людьми, а не с тобой. Это не то, о чем тебе стоит беспокоиться, обещаю.

Я чувствую справедливый укол боли. У него и у меня. Я не его, и я сделала все возможное, чтобы дать понять, что у меня нет желания быть таковой. Так почему же его пренебрежительное отношение ко мне как к человеку, достаточно близкому для него, чтобы стать мишенью, пронзает мою грудь?

Так не должно быть.

— Я собираюсь принять душ. — Я сглатываю комок в горле и спускаю ноги с кровати. Некоторое расстояние между нами должно быть достаточным, чтобы остудить чувство холода в моем желудке. — А после этого я приготовлю нам завтрак. Мы можем решить, как доставить тебя домой, когда приведем себя в порядок и поедим.

На лице Данте мелькнуло забавное выражение, и я догадываюсь, почему, не каждый день он просыпается с женщиной, которая начинает указывать ему дорогу. Но я слишком взволнована и растеряна, чтобы беспокоиться о его чувствах.

Все, что мне сейчас нужно, — это пространство.

Я встаю и, не оглядываясь, иду в ванную. Мне хочется еще раз взглянуть на него, распростертого голым на моей кровати, но я заставляю себя этого не делать. Если я это сделаю, то могу снова оказаться рядом с ним, а это не то, что нам обоим нужно.

Груда одежды на полу в ванной, еще одно напоминание о прошлой ночи и всех новых заботах, с которыми мне приходится бороться. Я наполняю раковину водой и кладу туда свою окровавленную майку и джинсы, чтобы они отмокли… У меня такое чувство, что это безнадежное дело, но я не могу позволить себе просто выбросить одежду, не попытавшись хотя бы спасти ее. Думаю, Данте просто выбросит свою.

Как только я ступаю под горячие струи душа, я испускаю вздох, который и не подозревала, что сдерживаю. Здесь, вдали от всего остального, я чувствую, как понемногу расслабляюсь, закрываю глаза и откидываю голову назад под воду. Все будет хорошо, говорю я себе. Никого не волнует, кто его татуировщик. Ты слишком остро реагируешь.

Пока я не позволю себе стать чем-то большим. Пока я могу сопротивляться желанию позволить ему затащить меня обратно в постель, когда он соблазнит меня в следующий раз.

Занавеска в душе задергивается, и я испуганно вскрикиваю, когда Данте входит в комнату, все еще обнаженный и слишком привлекательный для своего собственного блага.

— Что ты делаешь! — Я отпрыгиваю назад, чуть не поскользнувшись, и его рука ложится на мою талию, чтобы поддержать меня. От его прикосновения меня захлестывает жар, и я стискиваю зубы, стараясь не обращать внимания на буйство ощущений, которые способен вызвать этот мужчина, просто проводя пальцами по моей коже.

— Присоединяюсь к тебе в душе, — спокойно говорит Данте. — Из-за тебя я немного пошалил. — Он смеется, низким, соблазнительным звуком, жестикулируя на своем прессе. Я смотрю вниз, несмотря на себя, и краснею, видя липкое месиво там, где он кончил. Тепло снова проникает в меня, когда я вспоминаю, каково это, заставлять его кончать, чувствовать, как он пульсирует в моей руке, а потом…

— Значит, ты пришел сюда без приглашения? Не мог подождать, пока я закончу?

Данте смотрит на меня, между его бровей пролегает тонкая линия.

— Я сделал что-то не так, Эмма? — Он вздохнул. — Не то, чтобы это было необычно для тебя, расстраиваться из-за меня, но сегодня утром…

— Нет. Ничего. Я просто… — Я сжимаю зубы, зная, что нет никакого возможного способа объяснить это, чтобы не сделать все еще хуже. Если я расскажу ему, что он заставляет меня чувствовать, если я опишу бурю эмоций, которую он вызывает во мне, я ни на секунду не поверю, что он увидит в этом что-то плохое. В худшем случае он использует это как способ залезть мне под кожу, чтобы мне было еще сложнее сопротивляться ему.

Я не хочу, чтобы он знал, что я чувствую из-за него.

— Я просто хотела уединиться, вот и все. Я дам тебе принять душ. Я должна приготовить нам что-нибудь поесть. — Я выскочила из душа прежде, чем он успел запротестовать, быстро высушилась и накинула на себя халат.

Я хотела избежать его прихода сюда. Я не хотела видеть его в своей квартире. Я вспомнила об этом через пятнадцать минут, когда он появился с полотенцем, обернутым вокруг талии, без рубашки, с волосами, прилипшими к коже головы. Даже полураздетый, он выглядит здесь так же неуместно, как я и предполагала. Вокруг него все выглядит более потрепанным. Одного его присутствия достаточно, чтобы понять: ему не место в