мы влюбляемся в совершенно недостойных людей. К тому же, он прилюдно её унизил, обвинил в связи с актёром, засомневался. Услышать подобные речи от любимого вдвойне больней.

Юлиана аж отшатнулась, словно я дала ей пощёчину. Побелела, стистнула зубы. Боже, у неё что, солнечный удар?! Коллективный, на двоих с Марей?!

— Что за день сегодня кривой да косой, а?! Сначала Лёша, потом Марьяна, теперь ты, Сена! Всё! Хватит! Марюшка, возвращайся! Никаких слёз и разговоров о мужчинах! Ко мне, между прочим, попала ещё неизданная новинка мадам Кофф!

Вытирая щёки, Марьяна появилась на пороге:

— Можно подумать, мы девицы невинные!.. — сложила она руки на груди… и осеклась, глядя на покрасневшую меня. — Ой, Сена, извини!

— Ничего страшного! Я не наивная, и романы мадам Кофф читала!

— А ты ведь у нас замуж собралась, Сенушка, — промурлыкала княжна, — пора заняться твоим просвещением!

— Пока твой драгоценный Лёша её не просветил! — ядовито парировала актриса. — Проходу не даёт Сене в театре! Прямо на репетиции предлагал ей постель!

Ну Марьяна, ну зачем?.. Княжна застыла на месте, смешно округлив глаза.

— Лёша?! Лёша предлагал Сене постель?! — Она изумлённо потрясла головой. — Вы ничего не путаете?.. Хотя о чём я, что вы могли напутать. Очень странно!

— Странно?.. — подняла я бровь. Судя по разговору в беседке, Юлиана и Темногорский были давно знакомы — и сейчас княжна явно перебывала в замешательстве. С другой стороны, провинциальная дурочка — не дочь императора, можно позволить себе вольности.

— Мне кажется, он в жизни не ухаживал и не угождал!.. У Лёши простая логика: не хочет одна, будет другая. И девицы за ним всегда бегали — мол, гордый, закрытый, загадочный, ах-ах! До академии он был помягче, но после Эш-Арена немного деревянным вернулся, как Верданский. Но чтобы прохода не давать… В любом случае, не переживай, Сена! Как невеста Елизара, ты ему не интересна.

* * *

Вопреки ожиданиям, остаток вечера мы провели в уютной игривой обстановке. Марьяна оттаяла, я тоже успокоилась, особенно после слов о Темногорском. В новинку от мадам Кофф мы всё же заглянули. И Маря, и Юлиана вовсю подшучивали над моим смущением, но, как приличные старшие барышни, обходили острые углы. Хотя по-моему, обе девицы были не такими уж опытными — по крайней мере, точно не уровня мадам Кофф. Над её пикантными описаниями мы глупо хихикали уже втроём.

Потом снова говорили. Я рассказывала про пьесы, Ладанью и пансионы, Юлиана уморительно расписывала дворцовую знать (Владим, как выяснилось, был не самым плохим вариантом!), а у Марьяны набралось немало историй из "тяжёлой доли" фрейлины. Время пролетело незаметно, и во дворец Верданский я вернулась с густой темнотой.

В голове приятно шумело после вина. Я выпила пару бокалов и успешно захмелела, как и всякая незрелая девица. Замешкавшись в гостиной, я внезапно обнаружила на боковой лестнице своего недо-жениха.

Вместе с радостной Аглаей.

Оказалось, я умею не только быстро пьянеть, но и мгновенно трезветь. Воистину не знала о таком таланте до столицы!..

— Как это понимать, Елизар? — наклонив голову на бок, осведомилась я. Аглая, заслышав мой голос, аж отшатнулась от мужчины. Старший Верданский, однако, не дрогнул. Повернувшись, он холодно кивнул:

— Чем я вызвал твоё недовольство, позволь узнать?

— Ой, барыня-барыня, не гневайтесь! — Аглая почти кубарем бросилась с лестницы, напугав меня до задрожавших пальцев. Я шагнула к ней, но служанка справилась с юбкой и упала на колени: — Барин мне два слова сказал и всё, правда!

— Вставай и иди к себе, — смотреть в глаза девушки было выше моих сил. Я много лет жила с Аглаей бок о бок. Если бы речь шла о "двух словах", она бы отреагировала куда спокойнее. — Ещё раз увижу тебя рядом с князем — отправишься в Ладанью.

"И я вместе с тобой" — добавила мысленно. Но не в Ладанью, конечно, а в дядюшкин особняк или съёмную квартиру. Аванс Темногорского я пока не трогала — хранила на чёрный день.

— Что это было? — спустившийся в гостиную Елизар встал напротив меня. Аглая, получив свободу, унеслась. — Значит, я терплю "обеды" в театре, которые выставляют меня идиотом, а ты позволяешь себе такие сцены?..

— На обедах в театре, — я до скрипа сжала веер, — присутствует два десятка человек! Ты же зажимал молоденькую и хорошенькую горничную без свидетелей.

— Зажимал?! — он сощурился. — Ты не находишь, что это перебор?

Я в сердцах швырнула веер на стол.

— Я знаю свою горничную, Елизар! Её выкупил из детского дома папенька и приставил ко мне. Аглая не боится нас, но сейчас она была в панике. Ведь интрижку со своим женихом я ей не прощу!..

— Хватит, Сена! Это недоразумение, и я не собираюсь оправдываться!

— Я не такая слепая и несведущая, чтобы мне были нужны оправдания! — голос дрогнул, и я отвернулась, чтобы прилюдно не разводить сырость. — Спокойной ночи, Елизар!

Догонять меня и утешать он, разумеется, не стал.

* * *

Утро рабочей недели началось с опухшего от рыданий лица Аглаи. Горничная выла и клялась, что "шашней" с князем не замышляла, и спрашивал он про меня. Дескать, какие цветы любит, чем увлекается, места любимые. Да, он сунул ей монетку и просил молчать, но бедняжку Аглаю замучила совесть. "Да не променяю я вас, барыня, ни на какого князя! А деньги верну, обязательно!".

Я отмахнулась. Что князю с этой монетки?.. Честно говоря, я ещё вчера пришла к подобному выводу. Для мужчины, которого поймали на горячем, Елизар держался слишком уж непринуждённо. Но оправдываться он, понятное дело, не собирался.

За завтраком мы не разговаривали. Елизар был подчёркнуто вежлив… пока в столовую не примчалась Аглая с букетом алых роз.

— Вам прислали, барыня! Лакей принёс, из цветочной лавки! Смотрите, какая красота!

Цветы и вправду были потрясающие — длинные, ароматные, с широкой шапкой бутонов. Я забрала у Аглаи букет и уткнулась носиком, глупо улыбаясь. Так приятно!

— Лакей сказал, от мужчины молодого, вашего поклонника! — пояснила вездесущая Аглая. Цветы — это прекрасно, но вытянутое лицо Елизара… Каюсь, я вредно захихикала!

— Аглая, унеси букет