— Куда мы идём? — с подозрением осведомился Орехов, вырывая его из воспоминаний. Собственно, они уже пришли. Ровную удобную площадку с невысокой оградой содержали в идеальном порядке. С неё весь парк, и особенно Царский павильон, был как на ладони.

— Ух! — высказался Ник, оглядываясь. — Какое место! Прямо находка для бдительной охраны. Любую активность близ павильона легко заметить.

Темногорский посмотрел на него очень пристально. Вроде смазливый, сладкоголосый, манерный — словом, с виду чистый актёр. Только Ник был похож на актёра примерно так же, как Темногорский — на почтенного директора театра.

Они помолчали. Орехов следил за павильоном, прикладывая к виску ледяную бутылку кваса. Владим и Марьяна неслышно ругались на берегу — ветер не доносил слов. Затем барон, оттолкнув невесту, походкой оскорблённой невиности отправился прочь. Марьяна даже сделала шаг в его сторону — Ник до скрипа сжал перила ограды — и… вернулась в павильон. Алексей мысленно ей похлопал.

Ещё не всё потеряно, однако.

— Ты для кого устроил представление, Орехов? — навалившись на ограду, прямо спросил Алексей. — Княжну хотел впечатлить… или может, нашу актрису?

— Это допрос? — голос у Ника изменился, стал колючим. — В таком случае, мне положен следователь и адвокат.

— Слушай, а может тебе просто в морду дать, а?..

Ник сбился и перехватил стеклянную бутылку:

— В ответ же прилетит, благор-р-родный!

Несколько секунд они играли в гляделки.

— За какой нечистью я вам сдался, господин директор?

Уже не враждебно. Задумчиво. Проанализировал ситуацию и понял, что может покачать права. Ник уже рискнул, когда встал на защиту Сены. Темногорскому приходилось мириться с ним — пока. Но ведущий актёр словно чувствовал предел его терпения.

Это был не талант, а навык. Его обучали.

— Откровенность за откровенность? — предложил Темногорский.

Ультиматум. Пока ты приставлен к моему театру, ты будешь работать на меня. Одновременно — предложение. За помощь положена награда, а у меня широкие возможности. Темногорский с ненавистью крутанул перстень на пальце.

Как никогда широкие.

— Хорошо, — Орехов упёрся спиной в дерево напротив. Его взгляд нет-нет, да возвращался к павильону. — Это было не представление. Я просто взбесился. Фасоль и травяной чай на свидании. Прилюдное унижение от недавнего купца. Жених, бл… Она в своём уме?!

Сена упоминала, что ведущие актёры театра, мягко говоря, недолюбливают друг друга. Темногорский и сам отмечал их слишком напряжённую игру.

— Неужели секс по глупости? — припомнил директор слова Ника, но тот отмахнулся.

— Мне стало жаль партнёршу, только и всего. Жених Сены тоже не вызвает доверия, но его поведение было плюс-минус приемлемым для дворянина. Язычник, старше, богаче — Сена боится его, не хочет лезть на рожон. Либо он идиот, не видящий дальше своего носа, либо ему наплевать на страхи невесты.

— Либо он князь Верданский, один из самых сильных — и неоднозначных язычников, — закончил Темногорский, потирая лоб, — упырь подери, почему именно Ель, а?.. Вот ему бы точно не помешало расслабиться под женской лаской.

— Как-то к женской ласке Сена не расположена, — хмыкнул, подтверждая его опасения, Орехов, — наша Сирин — барышня нежная, ранимая, поэтому она сознательно избегает чувств. Ей проще быть одной, чем слушать о своей неправильности. В первую очередь, Сене нужен человек понимающий и готовый обеспечить защиту. Когда она перестанет бояться — она раскроется.

Компания в беседке зашевелилась, разбившись на мужскую и женскую. Юлиана утащила "девочек" к своей карете, а братья Верданские остались в парке. Видимо, Юла решила утешить фрейлину без свидетелей.

…Сирин зацепила его, это глупо отрицать. Темногорский нагрянул к Орехову в выходной с одной-единственной целью — разобраться в театральном бардаке. Почему-то именно Ник показался ему самым адекватным. Но оценив "талант" ведущего актёра, Алексея потянуло к совсем другим целям. Война сделала его диковатым и выбила из колеи мирной жизни. Надо возвращаться.

Во всех смыслах.

— Знаешь, — он повернулся к актёру, — похоже, я вынужден просить у тебя совета.

Сена

После торжественного ухода жениха Маря вернулась темнее тучи. Она порывалась бежать за Владимом, но к счастью, вмешалась Юлиана. Оставив братьев Верданских, мы отправились на конную прогулку. Княжна и её фрейлина прекрасно держались в седле, мне же привели покладистую лошадку в годах. Мы долго носились по полям на окраине Руссы, потом пили ледяное вино в охотничем домике и болтали. Точнее, говорили в основном я или Юлиана, Маря большей частью молчала.

Привести её в чувство никак не удавалось.

Когда княжна отправилась к лакею, давать очередное поручение, Маря вдруг обняла меня и разревелась.

— Зачем он так, Сена?! — всхлипывала она. — Зачем он так со мной, я же не каменная!

Что я могла ответить?.. Что её жених — глупый напыщенный индюк, и ничем это не изменишь?..

— Марь, ну не плачь! — я гладила её по спине и вздыхала. — Господи Великий, не понимаю, что ты нашла во Владиме… Но вы обязательно помиритесь!

Она вскинула голову — хорошенькая даже с красным лицом и потёками косметики. Чего вообще надо этому Владиму?! Красивая, образованная, баронесса! Не первая и не последняя актриса с титулом. Марьяна выглядела такой несчастной, что у меня кольнуло сердечко.

— Он меня не простил и не прости-и-ит, — провыла она на одной ноте.

— Куда он денется?.. — фыркнула вошедшая Юлиана. — Получит тумаков от отца и приползёт как миленький. Ты же для Кротовых золотце, а не партия!

Определённо, утешение не входит в список талантов её высочества…

— Да пусть Владим катится к упыревой матери, мне без разницы! — подскочив, выпалила Марьяна и вылетела из комнаты.

Мы с княжной недоумённо посмотрели друг на друга. Похоже, истерика Мари со стадии: "люблю-не-могу" перешла в стадию: "в гробу я его видала". Юлиана нахмурилась, не двигаясь с места.

— Никогда не замечала за ней большой любви к Владиму, — высказалась княжна, — и небольшой тоже не замечала. Чего она слёзы-сопли распустила?..

Когда Маря ревела у меня на плече, она точно была искренней. Я не особо прозорливая, но фальшь в слезах трудно спрятать. Не то, чтобы я подходила на роль жилетки, просто у Марьяны сдали нервы.

— Порой