словом?

Знай: не могу не петь на прежний лад;

Любовь и ты — я пленник темы этой.

Для старых слов иной ищу наряд,

И вновь плачу истраченной монетой.

Как солнцу не сменить свой вечный путь,

Так мне с пути любви не повернуть.

Перевод С. Александровского

80

О, как мне страшно о тебе писать,

Узнав, что лучший дух тебя возносит

И силится мои хвалы попрать!

Но раз дары твои свободно носят,

Как океан безбрежный, все равно

И бедное, и мощное ветрило,

Мой жалкий челн — пускай слабей его! —

Направит вдаль упрямое правило.

Спасешь — и полечу по гребню волн,

Пока он ждет над бездной молчаливой.

Дашь гибель — значит, я негодный челн,

А он могуч в постройке горделивой.

И если рок судил мне пораженье,

В моей любви гнездилось уж паденье…

Перевод М. И. Чайковского

106

Когда я занят древних хроник чтеньем

И нахожу хвалу красавиц там

Иль старый стих читаю, с восхваленьем

Красы умерших рыцарей и дам, —

Я вижу, как тогда хвалить умели

Красу рук, ног, и все лица черты,

И мнится мне: достойно бы воспели

Они красу, какой владеешь ты.

Так, о тебе пророчествуя сладко,

Поэзия красу превознесла!

Но гимны те — лишь слабая догадка:

Ты выше все ж, чем древних вся хвала.

Когда умели петь, — тебя не знали;

Пришел твой век, — и песни слабы стали!

Перевод Н. Холодковского

130

Взор госпожи моей — не солнце, нет,

И на кораллы не походят губы;

Ее груди не белоснежен цвет;

А волосы, как проволока, грубы.

Я видел много белых, алых роз,

Но их не вижу на ее ланитах,

И не сравнится запах черных кос

С усладой благовоний знаменитых;

Мне речь ее мила, но знаю я,

Что музыка богаче благостыней;

Когда ступает госпожа моя,

Мне ясно: то походка не богини;

И все же, что бы ни сравнил я с ней,

Всего на свете мне она милей.

Перевод О. Румера

144

Отчаянье и радость утешений —

Два духа, два любви моей крыла.

Он — белокур, мужчина, добрый гений;

Она — злой дух, лицом мрачна, смугла.

Чтоб в ад меня скорей увлечь, дух черный

Склонил к разлуке доброго со мной

И, соблазняя наглостью упорной,

Старается, чтоб стал и он иной.

Быть может, ангел мой уже низринут, —

Не знаю, но могу подозревать.

И если я обоими покинут,

То ангел мой в аду. Увы, узнать

Могу тогда ту правду, что хоронят,

Когда злой демон ангела прогонит.

Перевод А. Федорова

147

Моя любовь сходна так с лихорадкой:

Желает лишь того, что ей вредит,

И этой пищей гибельной, но сладкой,

Болезненный питает аппетит.

Рассудок, врач любви, меня оставил,

Советами его я пренебрег,

И к гибели, забыв ряд мудрых правил,

Стремлюсь в огне желаний и тревог.

Нет, я неизлечим. Мой ум сурово

Заботы бросил. Грудь полна тоски.

Как бред безумный, мысль моя и слово

От истины и смысла далеки.

Что ты чиста, светла — я клясться рад,

А ты черна как ночь, мрачна как ад.

Перевод В. Шуфа

Thomas Bastard (1565/6 — 1618)

De puero balbutiente

Methinks ‘tis pretty sport to hear a child,

Rocking a word in mouth yet undefiled.

The tender racket rudely plays the sound,

Which weakly banded cannot back rebound,

And the soft air the softer roof does kiss,

With a sweet dying and a pretty miss,

Which hears no answer yet from the white rank

Of teeth, not risen from their coral bank.

The alphabet is searched for letters soft,

To try a word before it can be wrought,

And when it slides forth, it goes as nice,

As when a man does walk upon the ice.

De sua clepsydra

Setting mine hourglass for a witness by

To measure study as the time did fly:

A ling’ring muse possessed my thinking brain:

My mind was reaching, but in such a vein,

As if my thoughts by thinking brought a sleep,

Wingless and footeless, now like snails did creep,

I eyed my glass, but he so fast did run

That ere I had begun, the hour was done.

The creeping sands with speedy pace were fleet,

Before one reason crept out of my wit.

When I stood still I saw how time did fly.

When my wits ran, time ran, more fast then I,

Stay here, ile change the course, let study pass

And let time study while I am the glass.

What touch ye sands? are little mites so fleet?

Can bodies run so swift which have no feet?

Ad lectorem de subiecto operis sui

The little world the subject of my muse,

Is an huge task and labour infinite;

Like to a wilderness or masse confuse,

Or to an endless gulf, or to the night,

How many strange Meanders doe I find?

How many paths do turne my straying pen?

How many doubtful twilights make me blind,

Which seek to lim out this strange All of men?

Easy it were the earth to portray out,

Or to draw forth the heaven’s purest frame,