– Кто там? – ответил высокий голос.

– Кристофер, – прошептал я.

До меня донеслись шуршание простынёй и скрип половиц. Дверь открылась. Передо мной стоял Джулиан Дарси в ночной сорочке, держа в руке фонарь.

– Вас не должно тут быть, – прошептал он. – Отцу не нравится, когда я засиживаюсь допоздна.

– Простите. Никак не мог заснуть, – сказал я. – Послушайте, я планировал завтра погулять по округе. И подумал, что вы наверняка хорошо знаете эти места.

Джулиан просиял:

– Конечно! Я покажу вам здешние деревушки и леса, где много дичи. Вы умеете стрелять? Я могу вас научить. А у реки есть пещера. Я думаю, давным-давно там жили люди. Внутри рисунки, похожие на отпечатки ладоней…

Если бы я не оборвал Джулиана, он болтал бы до рассвета.

– Да, можем на них взглянуть. Но на самом деле я хотел бы увидеть Хук-Реддейл.

Джулиан замолчал – так же резко, как за обеденным столом, – и глянул на меня с испугом:

– Я не знаю, где это.

– Думаю, знаете, – сказал я. – Уверен, что знаете.

– Нет.

– Ваш отец говорил, что вы любите исследовать местность.

Джулиан смутился:

– И что?

– А то, что сэр Эдмунд знает, где Хук-Реддейл. Он не хотел бы, чтобы вы наткнулись на такое зло. И предупредил бы – велел держаться подальше. Но тогда ему пришлось бы объяснить, где деревня, чтобы вы знали, куда не надо ходить.

– И вам не надо туда ходить! – в отчаянии сказал Джулиан. – Не надо! Там живёт Белая дама.

– Именно поэтому я и ищу деревню. Мы должны остановить то, что забирает детей.

– Вы не сможете. Даже не пытайтесь! Пожалуйста, прошу вас, не пытайтесь. – Он сменил тон. – Послушайте, здесь много чудесных мест, которые стоит повидать. Эти края прекрасны! И мы можем потренироваться. Ваш слуга, Том, научит меня драться на шпагах, а я вас – стрелять из лука. И…

– Нет, – холодно сказал я.

– Но…

Мне стало неуютно. Джулиан слишком напуган и не скажет, где Хук-Реддейл. А значит, придётся его заставить, и я знал как. Но это было жестоко.

– Я не стану с вами тренироваться, – сказал я. – Потому что не общаюсь с трусами.

Он изменился в лице:

– Что?

У меня сжалось сердце. Но я продолжал:

– Дети пропали, Джулиан. Не солдаты, не мужчины. Дети. И вы не можете сказать мне несколько слов.

Он опустил голову.

– Вы не остановите Белую даму. Если продолжите это расследование, вы умрёте.

– По крайней мере, я не умру трусом.

Джулиан прижался лбом к двери. Никогда в жизни я не чувствовал себя таким несчастным.

– В двух милях к северу река разветвляется, – сказал Джулиан. – Идите на северо-запад. Ещё через милю она разветвляется снова. Сверните на юго-запад. Идите вдоль ручья – и увидите башню.

Я вздохнул.

– Спасибо. Послушайте… – неловко проговорил я. – Я прошу прощения. Вы вовсе не трус.

– Нет, – сказал он. – Я трус.

И закрыл дверь. Я услышал, как в замке повернулся ключ.

Я постучал – аккуратно и тихо:

– Джулиан?

Он не ответил, и мне ничего не оставалось, как вернуться в свою комнату. Я переоделся в ночную сорочку, оставленную для меня Купером – принадлежавшую Джулиану, видимо, – и лёг в постель.

Мне было одиноко, страшно и мучительно стыдно.

Nihil autem opertum est, quod non reveletur;

neque absconditum, quod non sciatur.

Мы вышли ещё до рассвета. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь нас видел – особенно Джулиан. Он, возможно, успел пожалеть, что рассказал о заброшенной деревне, и теперь передаст весь план отцу.

Пришлось обратиться к одной из горничных, чтобы вызвать Тома, Кроху и Бриджит из комнат для слуг. Разумеется, девушка скажет хозяину, что мы ушли, но она не осмелится его будить и подождёт, пока сэр Эдмунд встанет. А тогда будет уже слишком поздно, и он не сумеет остановить нас.

Салли даже предложила не говорить Тому, куда мы идём, но мне было слишком стыдно из-за Джулиана, и я отказался держать друга в неведении.

– Так всем будет проще, – возразила Салли.

– Он имеет право знать, – настаивал я.

Она приподняла бровь:

– И кто из нас потерял память?

Это был удар ниже пояса. Тем не менее, как только мы двинулись на север по реке, я всё рассказал Тому.

Он уставился на меня как на безумца:

– Куда-куда мы идём? И что собираемся делать?

– Это единственное, о чём я могу думать, – сказал я.

Том посмотрел на Кроху, как обычно сидевшую у него на плечах.

– Кристофер совсем свихнулся. Я думал, что без воспоминаний он станет более разумным. Но, кажется, всё наоборот.

На самом деле, если верить рассказам Салли, это не сильно отличалось от того, что я делал в прошлом. Однако Том был иного мнения.

– Кладбище в Париже? Это было ужасно, да. Но там, во всяком случае, мёртвые оставались мёртвыми. А как мы собираемся сладить с призраком?

– Вообще-то, – сказал я, – судя по описанию сэра Эдмунда, Белая дама – не призрак, а неупокоенный дух.

– Понятия не имею, в чём разница.

– Ну, это призрак, обуянный жаждой мести.

Том перестал со мной разговаривать и затопал по снегу, уйдя вперёд.

Салли пожала плечами:

– Я тебя предупреждала.

Двигаясь вдоль реки и следуя указаниям Джулиана, мы вышли прямо к деревне. У меня сводило живот, и я уже почти жалел, что решился на эту экспедицию. Чем ближе мы подходили, тем сильнее охватывал нас холод, пронизывая до самых костей. Том молчал. Бриджит, вырвавшись из рук Крохи, исчезла среди ветвей. И даже Салли перестала петь.

Занимался серый рассвет. Сибил сказала, что буря, приведшая меня сюда, была проклята. Я чувствовал, как она бушует где-то наверху, не давая небу очиститься от плотных тяжёлых облаков. Вглядываясь во мрак, я осознал, что, с тех пор как очнулся, ни разу не видел солнца.

Я поплотнее закутался в плащ и топал ногами по снегу, чтобы хоть немного согреться. Но едва мы увидели башню, меня начала бить дрожь.

Хук-Реддейл был серым. Как небо над головой. Среди руин сохранилось лишь несколько каменных построек. Остальные рухнули, превратившись в бесформенные кучи, засыпанные снегом. Нигде не было видно никаких признаков людей. А посреди деревни возвышалась башня.