чудесно, я подумал… подумал… я заслуживаю академического признания! – Ведущий отчаянно колотил по кнопкам обеими руками, лицо старика истерически дергалось, точно готовое расколоться на части. – Я не думал, что до такого дойдет, я не думал. Я думал, они слишком живые… яркие… чтобы меня превратить в такое… говно… унылое говно… они заставили вас думать, будто я один из них … серые преподы… рекомендованные списки для чтения…

«Какой кошмар», – думал Лиммит. У него язык отнялся от ужаса.

– Вырубай! Вырубай! – слышался яростный шепот ведущего кому-то вне поля обзора камеры. – Вырубай нас из эфира, мать твою!

Кирие начал извиваться в кресле, повинуясь давлению молодого человека на кнопки. Голова вертелась на плечах туда-сюда, руки спазматически рассекали воздух, словно крылышки подраненной птицы. Но слова продолжали хриплыми, яростными выдохами рваться из его рта.

– Я не знал… сначала университетские… профессура, наверное, была права… меня любили… они мертвы…

– Что значит никого нет за пультом?

– …потом в школах… меня и моих друзей… изучать… пока мы вам оскомину не набили…

– Заткните этого старпера, блядь!

– …пока вы… не приняли нас за унылых старперов… как все остальные… ваши учителя… и все, кто когда-либо писал… они на нас свои ссохшиеся лапы наложили… как пиявки, высосали…

– Не надо мне про автоматику тут заливать, сука, эфир руби!

– …пиявки… кровососы… пыльные пронафталиненные грязные мерзкие вампиры…

У молодого ведущего наконец лопнули нервы.

– Заткнись! – пискнул он, отнял руки от кнопок и потянулся ими к горлу старого автора. Двое рухнули за стол – один панически колошматил другого, а тот, чьи старые глаза с пожелтевшими белками лезли из орбит и дико вращались в глазницах, сопротивлялся слабо. Экран наконец опустел. В классе свистели, ржали и улюлюкали, забросив обычную болтовню по случаю незапланированного спектакля.

Вступил голос другого ведущего, такой же маслянисто-вежливый:

– А завтра, на следующем уроке литературы, нашим специальным гостем станет выдающийся фантаст Алекс Тарбинер. С вами были аудиовизуальные приложения к Авгурам утопии.

Лиммит, шатаясь, поднялся и слепо побрел к двери класса. Он вывалился наружу и обблевал ковровую дорожку в коридоре. Сделав несколько напряженных вдохов, выпрямился. Оглядел коридоры и двери, потом, не дожидаясь Эдгара, поплелся к выходу. Какой-то скучающий охранник бросил на него ленивый взгляд и выпустил под неяркое дневное солнце.

Когда он очнулся, Буэна-Мариконе скрылась из виду. Он обнаружил, что идет по необычно пустынной улице; с обеих сторон тянулись загадочные здания и полные машин парковки. Кроваво-красный автомобиль поравнялся с ним, откинулась дверца.

– Залезай, – приказал Эдгар.

Они рванули прочь, как только Лиммит сел внутрь. Других машин на дороге не было. Эдгар, упорно разгоняясь, обернулся за рулем к Лиммиту и с улыбкой возвестил:

– Школа всё.

Лиммит непонимающе глядел на него.

– Я всё продал, – сказал Эдгар. – Больше не осталось аддерпаков. Ну и, само собой, подкупил охранника, чтоб меня выпустили.

Лиммит тупо кивнул.

– Где мы? – выговорил он, указывая на пролетающие мимо здания. – Что это за место?

– Промзона, – ответил Эдгар. – Папочка тоже где-то здесь, на оборонном заводе за очередной хренушечкой для Автономного Средиземноокеанского флота приглядывает. Хотя я все не возьму в расклад, кому мы, блин, теперь нужны и кто вообще про США на земле помнит, не говоря уж о вторжении. Ну, в любом случае основные индустриальные мощности тут, и в каждом здании что-нибудь да пыхтит на оборонку. Кроме, естественно, вон того.

Он показал внушительную постройку в форме параллелепипеда – до нее было несколько кварталов, но она явственно возвышалась над остальными.

– А что там? – спросил Лиммит.

Эдгар усмехнулся:

– Много чего, но все принадлежит Джону Моксу. Там его штаб-квартира, центральная станция телевещания округа Ориндж. Видеоцерковь Моральных Сил, ну и почти все, что только по телику показывают. Всё оттуда. Все провода ведут к Моксу, такая поговорка.

«Так вот оно что, – подумал Лиммит, изучая здание под переменчивыми из-за маневров машины углами обзора. – Вот откуда идет вся пагуба, как из отравленного сердца. Отсюда дотянулись в Финикс и призвали меня на смерть в грязи, среди болезней. Ничего личного, разумеется». Лиммита продрал мороз. Он понимал, что на кону много большее, чем его жизнь.

Потом ему явилась неожиданная мысль.

– Ларс, – требовательно произнес он. – Там Ларс Кирие.

– Ага, – согласился Эдгар, – наверно, ему хорошую трепку нынче задали.

У Лиммита упало сердце.

– Мы должны вызволить его оттуда, – прошептал он. Посмотрел на Эдгара широко распахнутыми немигающими глазами. – Можно как-то раздобыть оружие? Людей подбить?

Эдгар мгновение смотрел на него в ответ, потом рассмеялся.

– Да ты спятил, чувак. Там полно ВМС. К тому же толку никакого, даже если б ты туда и пролез. Нельзя освободить Ларса Кирие.

– Почему?

– А его там нет. На самом деле – нет. Это архивная запись. Он один из первых согласился себя записать – личность и воспоминания – в их здоровские компьютерные базы, это еще до моего рождения было. А та кукла, которую ты видел утром на экране, просто имитация его настоящего тела.

– Подделка?

Эдгар кивнул:

– Угу, пружинки-шестеренки. Но у нее болевые цепи есть, чтобы в случае нужды к порядку призвать. Правда, сейчас они чисто компьютерную графику уже пользуют. Такая же реалистичная, как живой человек, но на самом деле просто сложная анимация.

Лиммит обмяк. Надежды нет. Нет способа напасть на Мокса, схоронившегося глубоко в недрах железной твердыни, нет возможности лишить его хоть малой части того, что потерял сам Лиммит. «Выхода не осталось, – мрачно размышлял он, – кроме как сидеть сложа руки и ждать, пока киллер до меня таки доберется. Ждать, пока пуля мне черепушку разнесет».

Они ехали в молчании. Эдгар, казалось, никуда особенно не стремился. Руки юноши раз за разом стискивали рулевое колесо, словно он на ходу о чем-то другом думал. И наконец заговорил:

– Послушай, ты должен кое-что узнать про Общество Блудных Сыновей. Я тебе расскажу, если ты мне расскажешь про доктора Аддера.

Лиммиту стало грустно.

– Можешь не напрягаться, – сказал он молодому человеку. – Вряд ли то, что я тебе расскажу, окупится.

«И вдобавок, – проговорил он мысленно, – какая мне разница, чем в действительности занято ОБС? Пускай что хотят, то и делают». Он чувствовал, что превращается в некий объект. Безвольный, подвластный… чужой воле. «Наверное, так чувствует себя камень, – подумал он. – Боль перестает ощущаться».

– Давай, – настаивал Эдгар. – Это важно. Не в деньгах дело. Мне важно.

– Он мертв. – Простые слова словно обожгли ему легкие. – Мертвей, чем даже Ларс Кирие. С ним что-то случилось при налете на Интерфейс. – Лиммит слышал, как дрожит его собственный голос от подавляемых стыда и печали. – Ему мозги пережгло. Если