конце концов, парк развлечений мыслится семейным, а прежний Интерфейс таким никогда не был. – Он взял полуживого Лиммита за руку и подвел к одной из синтетических проституток. – Не стесняйтесь. Поздоровайтесь с нашей дамочкой.

«Меня сейчас стошнит, – подумал Лиммит, – прямо здесь». Фуллер полез шлюхе за спину и включил ее. Фигура ожила и лукаво улыбнулась. «Господи, какая мерзость», – подумал Лиммит. Пластиковое лицо до мурашек напоминало лицо девушки, виденной им не так давно в кабинете Аддера. Что-то аккуратно прижалось к его бедру. Опустив глаза, он заметил прежде ускользавшее от внимания обстоятельство: шлюха была симулированной ампутанткой. Одной рукой придерживаясь за плечо другой автоматки, она терлась о него культей правой ноги. «Вот только, – подумалось Лиммиту, – не было там никогда правой ноги». Еще одно свидетельство крайнего внимания к деталям: прямо на краю культи, где у настоящей ампутантки имелась бы татуировка в виде ухмыляющейся змеиной головы, синтетическая версия была помечена эмблемой парка развлечений. Мультяшная мышиная голова, два идеально черных кружка на месте ушей, неестественно дружелюбная улыбочка, нос кнопкой и широко раскрытые глаза.

«Вот так, – подумал Лиммит. У него внутри все сжалось от безнадеги и омерзения. – Никогда я не выберусь из Оринджа. Продолжу свое мертвое существование. И, мертвый, обустроюсь здесь, в округе Ориндж, женюсь на девушке, которой ни до чего нет дела, кроме телика и таблеток, мы вместе вырастим безымянных деток, которых из ее тела будут вырезать на манер хлебных ломтей, пока она в отключке, – безмозглый инкубатор с широко расставленными ногами, а не девушка. По выходным станем возить их в Трахнейленд, как и все остальные семьи Оринджа, и никто не узнает, что я умер, пока разлагающееся тело не начнет распадаться, прямо тут, в объятиях пенорезиновой эрзац-шлюхи, а мой гниющий член оторвется и застрянет в ее полиэтиленовой киске. Вот это будет сюрприз для следующего клиента!»

Лиммит прислонился лбом к мягкой, тепловатой груди шлюхи. Слеза поползла из уголка его глаза по влагонепроницаемой синтекоже. «Я не умер, – подумал он с безнадежным отвращением. – Не дам я себе умереть». Впервые за много времени он поймал себя на том, что думает о Мэри.

– Я хочу уйти, – пискнул он сдавленным детским голосом. – Уйти отсюда.

Фуллер с Эндпойнтом за его спиной быстро, тревожно переглянулись. Эндпойнт приблизил лицо к голове Лиммита.

– Ты имеешь в виду, – прошептал он, – Ориндж? Или только это помещение?

– Отсюда… – булькнул Лиммит – щеки его раскраснелись и повлажнели. – Из Оринджа.

Эндпойнт снова выпрямился и посмотрел на Фуллера:

– Придется созвать приветственный комитет сегодня же вечером. Больше ждать нельзя.

– Почему? – спросил Фуллер. – Если сбежит, мы его в любом случае найдем.

– Меня не это беспокоит, – бросил Эндпойнт. – Как бы он с собой не надумал покончить.

– Но если…

– Церемония все изменит, – резко перебил его Эндпойнт. – Я Патриарх в этом месяце. Решение принимается под мою ответственность.

– Ладно, – пожал плечами Фуллер, – пойду нашим позвоню.

Он развернулся было возвращаться в офис, потом шагнул к искусственной шлюхе, полез ей за спину и щелкнул переключателем. Набитая грудь под щекой Лиммита начала остывать.

– Как долго это будет продолжаться? – спросил Лиммит.

Он сидел на заднем сиденье машины Эндпойнта, зажатый двумя членами ОБС. Еще двое устроились впереди, рядом с Эндпойнтом за рулем.

– Церемония? – спросил Эндпойнт, кинув быстрый взгляд на Лиммита в зеркало заднего вида. – Недолго. Пару часов, вскоре после полуночи закончим.

Лиммит смотрел в окошко на ярко освещенные улицы округа Ориндж. Вопрос, вызванный к жизни в его мозгу зрелищем искусственной проститутки, вопрос, в действительности бередивший края его подсознания с ночи рейда, повторялся снова и снова, словно мнемоническая присказка. «Как только закончат, – решил он, – я с ними распрощаюсь и свалю. Назад в отстойник. Любым способом – прочь из Оринджа».

– Почему ты спрашиваешь? – поинтересовался Эндпойнт.

– А, понимаете ли, я не хочу много есть на этом вашем празднике, – сказал Лиммит. – Набьешь желудок, потом идти тяжело будет.

– Он не хочет слишком много есть? – спросил член ОБС, сидевший справа от Лиммита. В его голосе прозвучало искреннее удивление.

Фуллер впереди обернулся.

– Он еще не знает, – пояснил он.

– А-а.

– Чего я не знаю? – быстро спросил Лиммит.

Он почуял неладное.

Никто не ответил. Машина ускорялась в редеющем движении позднего вечера. Лиммит оглядывал безмолвных соседей. Все смотрели вперед, в ночь, стараясь не встречаться взглядом с Лиммитом, который внезапно вспомнил, что говорила Бандита…

Он рванулся поперек колен сидевшего слева к дверце, заскребся по ней в поисках ручки. Дверца на миг открылась, мелькнул дорожный бетон. Затем двое оттащили его, воткнули на место и, заломив руки, обездвижили. Он увидел сердитые глаза Эндпойнта в зеркале.

– Правильно, сынок, – проскрежетал Эндпойнт, – правильно догадался. Боюсь, что твое понимание притчи о блудном сыне немного расходится с действительностью, сынок. – У Лиммита при звуках этого слова волоски на шее ощетинились.

– Но ведь, – продолжил Эндпойнт, – ты ведь не знаешь, каково на самом деле быть отцом? Каково это, вырастить сыночка вроде тебя. За оставшееся тебе время ты можешь поразмыслить и попытаться понять, почему в нашем толковании блудный сын и тучный телец одно и то же. Притча становится куда весомей. В конце концов, с какой стати приветствовать возвращение подобного сына? Плоть отчих чресл, пожравшая разбитое отчее сердце. За все надо платить.

«Господи Иисусе, – ошеломился Лиммит, – они ведь даже не гурманы, сырым меня сожрут!»

Он пытался собраться с мыслями. Бросив взгляд в окно, Лиммит увидел, что они выехали на пустующую территорию: одни серые кустарники да коричневые холмы. Наверняка до укромного местечка, где ОБС устраивают свои пиршества, ехать считаные минуты. Навстречу мчалась какая-то машина; вскоре ее фары промелькнут мимо и исчезнут.

– Но я ведь даже не твой настоящий сын, – в отчаянии вымолвил Лиммит.

Глаза Эндпойнта в зеркале заднего вида сжались в щелки.

– Как я тебе уже говорил, – тихо ответил он, – ты им станешь.

Тут он оторвался от зеркала, и глаза распахнулись в паническом изумлении. Лиммит глянул в ветровое стекло и понял, что фары машины на дороге впереди несутся прямо им навстречу. Водитель явно давил на газ.

– Что он делает? – завизжал перепуганным фальцетом Фуллер.

Эндпойнт панически ударил по тормозам и вывернул руль вправо. Машина повернула почти на девяносто градусов, чуть не перевернувшись; ее понесло юзом в том же направлении. Лиммит стукнулся о плечо соседа, а потом головой о спинку переднего сиденья. Он непонимающе смотрел, как приближаются фары другой машины, чтобы… в последний момент перед столкновением вильнуть в сторону. Что-то врезалось в заднюю часть автомобиля Эндпойнта, развернув его в противоположном направлении; Лиммита и