Опустился на колени.

Лег.

Раскинул руки-ноги точно по контору.

Когда боль пронзила тело, с губ Дикого едва не сорвался крик. Много ли человек или перевертыш знают о боли? Да, больно, когда ранят. Больно, когда когти противника впиваются в кожу. Больно, когда пуля разрывает внутренности.

Эта боль была иной. Она одновременно охватила всё тело, каждый мускул, каждую клеточку. Полностью овладела сознанием.

Эта боль была живой.

В подтверждении пентаграмма сию секунду окрасилась в кровавый цвет, тонкие шипы проткнули ладони и стопы Валгара. Сторонний наблюдатель, непонятно, каким чудом или проклятием оказавшийся в хранилище, увидел бы, как от пентаграммы невероятно тонкими линиями потянулись кровавые паутины, постепенно окрашивая в смертельный цвет весь зал. Если бы сторонний посетитель к тому же обладал бы магическим даром, он так же увидел бы, как эти кровавые линии устремились сквозь толщу камня к земле, в подземные воды, переливаясь огненными росчерками и наполняя все живое древней магией.

Тело Валгара так же окрасилось в кровавый цвет.

Ран было четыре. Но вся кожа берсерка и каждая пора напитались болью.

Он лежал с закрытыми глазами и внутренним взором наблюдал, как его кровь преобразовывается, наполняется магией и отдает силу другим. Он видел, как десятки тысяч перевертышей независимо от рода и племени, падают на колени или, напротив, приподнимают лица-морды к небу и глубоко дышат, заново ощущая, как в них перерождается мир. Для кого-то ритуал оказался нежеланным, тех ломало и крутило, заставляя кататься по земле.

Валгар всё говорил и говорил древние заклятия. Он не чувствовал, как слабеет сам. Как теряет слишком много крови. Его дыхание то сбивалось, то вовсе затихало.

Когда древняя магия наполнилась их кровью – его, Корсара, Серого, Руса – каждый перевертыш ощутил единение с другими. Ощутил себя частью чего-то великого. Сильного. Непобедимого. Он ощутил себя чрезвычайно важным. Нужным. И готов был дальше жить во благо своего рода.

Орден Четырех сделал своё дело.

Ритуал проведен.

Издав тихий протяжный стон, Валгар прервал заклятие и открыл глаза. Хотел встать и с неприятным удивлением осознал, что не в состоянии пошевелить ни руками, ни ногами. Шипы продолжали удерживать его.

* * *

Милана оказалась совершенно не готова к тому, что произошло в этот вечер.

Когда Ярослав ушел проводить ритуал, за ней пришел Зет.

– Составишь мне компанию? Посидим у камина, выпьем вина.

Девушка медленно кивнула.

– Вместо вина травяной чай.

– Принимается.

Зет вызывал у Миланы противоречивые чувства. Вроде бы, веселый парень, улыбчивый, преемник Валгара. Но было в нем нечто, настораживающее Милу. Слишком серьезные глаза. Порой злые, смотрящие на мир с затаенной яростью. Словно он отчаянно пытается подавить её, спрятать. Делает вид, что у него всё отлично, когда на самом деле его терзают внутренние демоны.

Мила говорила себе, что она его не знает, и её впечатление может быть предвзятым. Даже, скорее всего, так и есть. Но со своими чувствами она поделать ничего не могла.

Сидеть одной и мучиться неизвестностью, надумывая себе черте что – тоже не выход. Поэтому она и приняла предложение Зета.

Все мысли Милы крутились вокруг Ярослава и того, что происходит там, внизу, в подземелье. Она не понимала своей тревоги. Да, Ярослав Валгар сейчас проводит ритуал. Он жизненно необходим всем перевертышам. Только отчего её сердце заходится в неподдельном страхе? То останавливается, замирая, то начинает биться в ускоренном темпе. Несколько раз Милана приказывала себе успокоиться. Мысленно говорила: Яра обучали, он знает, что делать. Но слова так и оставались никчемными словами. Чувства решали всё.

Девушка не находила себе места. Валгар не может погибнуть, ведь правда? Да, он говорил, ритуал опасный, но, помилуйте, что может погубить Дикого! Ведь не зря же его так прозвали! В нем чувствовалась затаенная сила, дарованная самой природой. От него исходила непостижимая магнетическая энергетика, под влияние которой ты волей-неволей попадаешь. Темные глаза гипнотизируют, заставляют тебя вновь и вновь обращаться к ним. Чтобы тонуть и дальше… И не искать спасения.

А его руки? Милана не знала других мужчин, но стоило ей на жалкое мгновение представить, что кто-то ещё прикоснется к ней, как её сразу же охватывало омерзение. Мурашки брезгливости бежали по спине. Нет! Ни у кого не могут быть руки, как у Дикого. Одновременно нежные и требовательные. С длинными чувствительными пальцами, которые играли на её теле, как на сложном инструменте, способном подчиниться только искусному маэстро. При воспоминании, как руки Ярослава ласкали её прошедшей ночью, жар прокатился по телу Милы.

Вот…

Снова…

И так всегда. Раз за разом.

Стоит хотя бы мельком подумать об Валгаре, мысли невольно скатывались к их интимным отношениям, в которых Мила окончательно терялась. Вроде бы, немаленькая, понимала, что интимная жизнь – не главное. Что не она определяет суть отношений. А нет.

Его страсть кружила голову. Не зря она упомянула глаза Ярослава… Они становились демонически опасными в минуты страсти. Он так яростно, так собственнически смотрел на Милану, что та не могла не отвечать взаимностью.

Его совершенное тело притягивало не меньше. Крепкое, натренированное, сотканное их стальных мышц. Ни единого грамма жира. Только мышцы. Милане безумно нравилось прикасаться к ним. Она осмелела и ласкала его с такой же съедающей изнутри жаждой, что и Ярослав её.

В интимной жизни они нашли общий язык.

А что происходило за дверью спальни?

Тут всё было серьезнее. Намного.

Подтверждению тому ритуал. Милане хотелось поговорить о нем более подробно, узнать, как он будет происходить. Когда она задала соответствующие вопросы супругу, натолкнулась на категоричное:

– Нет.

И всё.

Ответ не удовлетворил девушку, и уже сейчас, спускаясь вниз, вслед за Зетом, она думала, что повела себя неправильно. Не стоило напрямую спрашивать о ритуале Ярослава. Надо было немного схитрить. Возможно, тогда бы он открылся. Позволил заглянуть внутрь своей души. Пустил её туда, где, как она верила, не была ни одна девушка.

Она – должна.

Милана ценила его откровенность, и одновременно понимала, что он многое скрывает. Может, и не скрывает, а недоговаривает? Это разные вещи. Существуют знания, которые лучше не трогать.

Никогда. Никому.

Особенно девушке из любопытства.

Мила говорила себе, что ей необходимо принять происходящее, как данность. Как то, чего невозможно избежать.

Сказать легко, да трудно сделать.