тому, что из кокона лезло! Правда, никого вокруг шляпы той не было. Видать ушли гадины, что повылупились!

Волчок гриб увидел, засуетился, поскуливать начал. Страшно ему еще раз такое увидать, да вблизи — рядом! Натерпелся сердешный друг, сидя в гадости этой! Да и мне не по себе. Помню, как бежали с волком с гриба этого, да скакали по городу, от щупалец медузы той окаянной! Как сейчас помню. И трупы те в подвале, да херы с лапками их там слюнявили... Тьфу... Проехал я мимо, газку чуть прибавил, чтобы поскорее от него уехать. Жутко! Степан с Серафимой, раскрыв рты на гриб тот смотрели, да спрашивать ничего не стали. Они вообще притихли, когда я из хаты тестя прибежал. Да и не надо было ничего говорить... Не то у меня состояние было! Гнал машину, скорее оттуда убраться и их убрать. Не надо им такого видеть!

Ничего здесь нету. Смерть одна! Сердце защемило... Домой надо! Срочно надо! Газу прибавил и вывернув на крайнюю улицу, попер что было мощи на выезд из деревни. Столбы пыли из-под колес, да рев мотора. Никого, ни одной живой души! Хаты стоят за заборами. А где заборы и повалены. Все паутиной черной этой заплетено! Некоторые дома сгоревшие. Закопченные стены, да из окон чернота, словно черным огнем языки мазаны. Те, что деревянные были — выгорели полностью. Одни печи каменные стоят, да трубы вверх торчат. Мрачные, черные. Словно обелиски над могилами... Пролетел улицу. На выезд свернул. Одинокий указатель: «ЗАРЕЧЕНКА — 3 км.» Дырки в нем. Дробью били! Будто насмешка, шалость дурня какого-то. И нахера спрашивается стрелял?! Кто ответит-то... Вниз дорога пошла. Узко деревья стоят. Под телеги видать расчистили, да под трактор. Но ничего, Урал проходит! Там лес не сильно далеко. Дальше поле, и впереди река и мост. А дальше...

Старая оранжевая нива медленно катилась на встречу по пыльной дороге, ее двигатель громко рычал, а кузов был покрыт царапинами и вмятинами. Лобовое стекло было разбито на куски, словно кто-то сильно ударил его чем-то тяжелым. В машине было несколько человек. Мужчины. Кажется, их было трое, или четверо. Было плохо видно, сколько же на самом деле человек на заднем сидении. Они сидели в машине и что-то громко между собой обсуждали. В руках у каждого из них было оружие. Увидев наш Урал, машина ускорилась и стала быстро приближаться. Водитель поморгал нам одной, единственной уцелевшей фарой.

— Это Кирсан! — Серафима закричала. — Они убьют нас...

— Уверена?

— Да! Это их машина. Он ее из города пригнал. С дружками со своими!

— Ясно... Отобрали значит! — ну кто-же такую вещь за так отдаст? Не говоря уже о том, чтобы бросить. Такую, только купить! Или отобрать... Бандиты все ближе и ближе подъезжали к нам.

— Делать-то чего?! — Серафима крепко обхватила Степку и прижала его к себе. Видно — очень, очень напуганная!

— Ну чо делать, знамо, что делать... — взял в руки ружье. Откинул стволы маленько и заряды проверил. Два блестящих кругляша, смотрели на меня своими круглыми мордами. По среди каждого — капсюль. Готовы кругляшики смерть нести! Близко Нива подъехала. Уже видно, как те, что спереди — ружья по поднимали, да стрелять готовятся. Этого я вам, ребятушки сделать ни в коем случае не дам! Крикнул Серафиме со Степаном: — Ложитесь! — Защелкнул замок ружья, да просто так, через выбитое окно, из кабины Урала, направил и выжал спуски. Оба сразу! Чтобы «дуплетом» дало!

Жахнуло! Да здорово так, будто гром! Мне в руку дало, да дымом все впереди затянуло. Кислый дым. Горький! Нива в сторону, в право вильнула и в дерево шмякнулась на полном ходу. На капот мужик какой-то выпал. С пассажиркой. Он еще трепыхался, да кровью весь капот заливал, когда я затормозил и сразу из машины выпрыгнул. Водитель, кажется тоже весь в кровавый «крап», голову опустил, да на руле повис! Я на ходу пытался ружье перезарядить. Да никак! Пальцы мои уж слишком большие, да толстые, чтобы патроны в стволы совать. Обронил один... Пока второй тудыть засунул, только сейчас до меня мысль дошла: Не надо было от двери Урала, в сторону отбегать! Понял, что дурак, да поздно...

Жахнули от Нивы. Со стороны задних сидений. Прямо из окна. Тама форточка выбита. Вот оттудава по мне и всадили! Обрез видать. С ружьем он-бы так быстро не управился. Места ему там мало, чтобы длинные стволы крутить. Дым — облаком оттуда вылетел. Его ветер сразу закрутил, понес над дорогой. Будто живой дым. Белый, перьями, крылья расправил, как ангел! Красиво! Да чо мне теперь...

Обожгло мне бочину, что ниже груди. Слева! Больно, словно огонь внутри горит! Пуля в бок мне попала. Плохо мне, и с каждым вздохом все хуже и хуже. Силы будто враз меня лишили. Руки занемели и ноги подкашиваются! Чуть ружье не выронил. Перехватил его поудобнее. Смог все-таки затолкать патрон в казенник. Захлопнул стволы, навелся, да туда жахнул! Попал-не попал в кого, дык хрен его знает! В глазах замерцало, задвоилось, да так, будто снег мелкий перед глазами. На колени упал. А встать, уже не могу! Хотел было Серафиме крикнуть, чтобы со Степкой бежали-спасалися... Дык, и на это, сил уже не было! Только хрип из меня вышел. Видел, как волчок туда запрыгнул, в Ниву. Прямо в окно разбитое! Закричали там. Завозилась возня. Волк все рычал! Думал, сейчас и волчка подстрелят, да — нет. Затихло там сразу! Ну и хорошо, что не стреляют. За волчка переживал... Хотел разглядеть, чего-же там, да глаза сами вниз опустилися. Кровь моя на землю капает. Густо так, бурая, да яркая. Аккурат в ямку от колеи. Растекается ручейками узенькими, да все больше и больше. Много так ее! Струится по животу и ногам, да в ложбинках земли, словно река бежит. И больше нет сил, чтобы ее остановить! И нет, чтобы на ноги встать... Прилягу пока. Полежу, — думаю. Чтобы хоть чуточку силушек накопить. Да как полежу, — встану! Домой хочется...