Когда я уже не могла больше выносить, я привстала на цыпочки и прошептала ему на ухо: «Я точно не смогу дождаться, пока мы доберемся до дома».

Кен только улыбнулся и ответил: «Что ты еще задумала?»

Как только нам наконец разрешили выйти, я схватила Кена за руку и потащила к пожарному выходу, распихивая на ходу разряженных, расстроенных подростков обоих полов, толпой валивших из рушащегося здания. Мы промчались три квартала, отталкивая попрошаек и спотыкаясь о бездомных, пока наконец не оказались возле своей машины.

Когда мы оказались внутри целыми и невредимыми, Кен посмотрел на меня и, приподняв бровь, понимающе спросил:

– Куда ехать?

Я сказала ему, как проехать в один сомнительный райончик, где жила Сара, когда была простым школьным психологом. Это было не идеальное, но ближайшее от нас малолюдное место с плохим освещением, которое пришло мне на ум. На самом деле оно было так плохо освещено, что, когда я однажды на пару дней оставила там машину, потому что мы с Сарой ездили на конференцию по школьной психологии, по возвращении мы обнаружили все четыре шины разрезанными, и никто из соседей даже глазом не моргнул. Так что это было отличное место.

Мы нашли подходящий пятачок, Кен выключил мотор и озабоченно посмотрел на меня:

– Ну и как мы собираемся… сделать это?

Я уже была в процессе сдирания с себя ботинок, обтягивающих джинсов и трусов. Пренебрегая прелюдией, я только сказала: «Меняемся местами» – и выбралась с пассажирского сиденья на центральную консоль, подняв вверх ноги с растопыренными пальцами, как сова, чтобы дать ему достаточно места проскользнуть мимо.

И тут, пока я сидела, полуголая, скорчившись на подлокотнике в ожидании, когда Кен устроится поудобнее, мой взгляд упал на два пустых детских кресла. Они осуждающе взирали на меня с заднего сиденья.

«Да провалитесь вы, кресла! Я все равно хорошая мать! Вам вообще повезло, что вы меня тут видите!»

Кен опустился на пассажирское сиденье, расстегнул молнию и приспустил штаны ровно настолько, чтобы выпустить наружу свой торчащий член. Все еще переполненная феромонами и чувством собственности, я едва не кончила от одного его вида. Хоть я и старалась оседлать Кена со всей грацией, которую позволяли мне пол-литра виски в моем желудке, я все равно облажалась, и мое левое колено промахнулось мимо сиденья, провалившись в щель между ним и пассажирской дверью.

Черт!

Стараясь двигаться плавно, я немедленно попыталась вытащить ногу из этой щели, как будто я нарочно опустила ее туда, чтобы прижаться к Кену теснее, ну или что-то в этом роде, но… но… она там застряла!

Я запаниковала и дернула ногу с такой силой, как будто она была придавлена камнем посреди леса, полного оборотней при полной луне, и она выскочила на свободу. Пытаясь спасти остатки своего изящества, я пронзила Кена вызывающим взглядом из-под опущенных ресниц и уперлась ступней (вместо колена) в сиденье рядом с его бедром, что поставило меня в странную позицию – наполовину наездница, наполовину раскоряка.

«Ну, че, Биби, очень секси».

Отбросив эго, я устремилась в атаку. Как только теплые, голые части Кена вошли в соприкосновение с теплыми, скользкими частями меня, я выдохнула. Я даже и не подозревала, что все это время сдерживала дыхание. Это… это было то самое, из-за чего было невозможно ждать до возвращения домой.

Мммм…

Когда я начала подыматься и опускаться, Кен задрал мой топ и отстегнул обе чашки моего кормильного лифчика. К этому моменту прошло уже почти четыре часа после того, как я сцеживалась, и моя грудь была переполнена. Когда Кен коснулся ее руками, я почувствовала знакомое покалывание и с ужасом увидела, как из моей левой груди прямо на его голубую рубашку брызнула молочная струя. Правая же, которая была более вялой оттого, что я в молодости трижды протыкала ее пирсингом, просто накапала ему на колени.

Ну черт бы побрал все на свете! Пропало столько молока!

Когда я сумела преодолеть свой изначальный ужас настолько, чтобы посмотреть на реакцию Кена, то увидела, что его голова откинута на подголовник, а глаза закрыты. Он ничего не видел! Он не знает!

Но мое облегчение быстро померкло от осознания того факта, что Кен явно, явно наслаждался моментом.

Черт.

До меня внезапно дошло, что все это сейчас кончится так же, как почти всегда кончались все мои смелые сексуальные эксперименты: Кен кончит слишком быстро и, после отчаянных извинений, перед тем как отрубиться, быстренько попытается избавиться от меня при помощи вибратора, в котором почему-то почти всегда оказывается севшая батарейка.

Эта мысль огорчила меня. Я правда очень, очень хотела кончить. Моя сексуальная энергия так бушевала, что я даже была удивлена, отчего соседские собаки не начали подвывать ей в унисон.

Я знала, что мне надо делать. Пришла пора взять дело в свои руки – ну, то есть в руку.

Просунув руку между нами, я нащупала пальцами разбухшую и чувствительную цель. Не прошло много времени, а вся моя нижняя часть была уже на грани извержения. Кен ответил на мой энтузиазм, схватив меня двумя руками за зад, и глубоко вонзился в меня, стараясь при этом не подыматься, чтобы я не долбанулась головой об потолок.

Кен всегда оставался джентльменом.

Я запустила свободную руку ему в волосы и прижалась к его губам. Как только он прошипел мне в рот, что сейчас кончит, я почувствовала, что взрываюсь вокруг него, хватаясь, впиваясь, сжимая, кусая и стискивая все, до чего только могла дотянуться.

Мы лежали, вцепившись друг в друга, пока наши сердца не вернулись к нормальному ритму, после чего Кен нарушил затянувшееся молчание:

– Ну и как мы теперь будем все это отмывать?

Хм… блин.

Об этом я и не подумала.

Перебрав в памяти все содержимое Кенова джипа, я внезапно вспомнила о пачке детских влажных салфеток, которые засунула в бардачок на всякий случай пару месяцев назад. И этот случай явно наступил.

Я осторожно, стараясь не делать резких движений, протянула руку назад и вытащила эту пачку.

Кен приподнял бровь, как бы говоря: «Да ты, наверное, шутишь».

Пожав плечами, я вручила ему практически высохший квадратик материи.

В свою защиту, на случай, если вы тут действительно заседаете в судейской комиссии соревнований на звание Матери Года, я хочу подчеркнуть, что потом честно держала обе промокшие детские салфетки в кулаке до тех пор, пока мы не вернулись домой, и лично отправила их в помойное ведро. А могла бы с легкостью выбросить их из окна, как обычный мусор, но нет, я не такая. Я забочусь об окружающей среде – и о мире во всем мире.

Как потом оказалось, для Кена это был первый опыт занятия сексом в машине. В жизни.

Как человек может прожить в пригороде до тридцати четырех лет, ни разу не использовав машину подобным образом ради удобства или по необходимости?