— Без лицензии могу предложить только это, — сказал он.

Настя посмотрела на ножик.

— А он хороший? — с сомнением спросила она.

— Хороший, — ответил продавец. — Это ножовочная углеродистая сталь. Ручка из текстолита. Таким можно выпотрошить даже кабана.

— Хорошо, я беру!

Настя взяла ножик и сунула его в карма плаща.

— Если скажете, что купили его здесь, мы будем все отрицать, — сообщил продавец. — Понятно?

Настя кивнула:

— Да. Сколько с меня?

— Вы уже заплатили. Мы через пять минут закрываемся, так что…

— Да-да, я уже ухожу. Еще раз спасибо.

Женщина повернулась и вышла из магазина.

На улице совсем стемнело. Накрапывал холодный дождь, в лужах подрагивали желтые отражения фонарей. Настя ускорила шаг. Рука ее была опущена в карман, пальцы сжимали теплую рукоять ножика. Народу на улице почти не было. До метро оставалось минут пять пути. И тут Настя услышала за спиной шаги преследователя. Она выхватила из кармана ножик, обернулась и истерично крикнула:

— Подходи! Ну!

И выставила перед собой нож.

Человек остановился. Он стоял в полумраке, там, куда не доходил свет фонаря. Дождь барабанил по плечам его пальто, по полам фетровой шляпы.

— Что вам от меня нужно? — крикнула Настя.

— Мне нужна флешка, — отозвался негромкий, вкрадчивый мужской голос. — Просто отдайте мне флешку.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

Незнакомец двинулся с места и сделал шаг. И еще один. Настя попятилась. Незнакомец продолжал медленно наступать. И вдруг он сорвался с места и бросился на нее. Настя не поняла, что произошло. Незнакомец рухнул на нее всей своей тяжестью, сбил ее с ног, и они оба упали на мокрый асфальт. Настя закричала, спихнула его в себя и отползла в сторону.

Незнакомец остался лежать на асфальте, лицом вниз. Настя с трудом встала на ноги, подняла сумку и хотела бежать, но вдруг вспомнила про нож. Вспомнила — и тут же увидела. Он торчал у незнакомца из шеи.

«Ножовочная углеродистая сталь, — прозвучал у нее в голове голос продавца. — Ручка из текстолита. Таким можно выпотрошить даже кабана».

Губы ее задрожали, ноги ослабели, Настя пошатнулась, но сумела устоять. Потом повернулась и побрела к метро, но не сумела пройти и нескольких шагов. Ноги ее подкосились, и она рухнула на землю.

«Только не сейчас», — пронеслось в ее затухающем сознании. Эта мысль стала последней перед тем, как Настя погрузилась во тьму беспамятства.

— Где Алексе-ей? — простонала Настя. — Где Пашка?

— Успокойтесь, — сказал доктор Макарский. — Это был всего лишь сон. Теперь вы проснулись.

Настя уставилась на него выкатившимися из орбит глазами, а потом забилась на кровати, закричала:

— Не-ет! Не-ет! Пожалуйста, только не опять! Я не хочу! Не хочу!

Дюжий медбрат прижал ее руки к матрасу. Доктор Макарский быстро протер ее предплечье ваткой со спиртом, потом взял шприц и аккуратно ввел ей в вену иглу.

Настя вскрикнула от боли и обессиленно упала головой на подушку. Макарский ввел лекарство, затем убрал шприц.

— Сейчас вам станет легче, — пообещал он.

Настя почувствовала головокружение. По щекам у нее все еще текли слезы, но уже через минуту она перестала всхлипывать, мускулы ее обмякли, дыхание стало ровнее.

— Ну, вот, — удовлетворенно проговорил Макарский.

Настя сжала веки, выдавив из глаз последние слезы. Потом открыла глаза и посмотрела на доктора.

— Как… — хрипло пробормотала она. — Как я здесь оказалась?

— У вас был приступ паники, — спокойно объяснил Макарский. — Прямо в вагоне метро. Вы стали кричать и плакать, бросались на людей, требовали, чтобы они куда-то пошли с вами. Когда подоспела полиция, вы стали выкрикивать мое имя. Они нашли мой номер в памяти вашего мобильника и позвонили мне. Как вы себя чувствуете, Настя? Вам чуточку лучше?

Настя снова закрыла глаза.

— Вам снова снился тот сон? — негромко спросил доктор.

Женщина молчала.

— Вам снова приснились Алексей и ваш неродившийся ребенок?

— У меня есть ребенок, — не открывая глаз, проговорила Настя.

Макарский вздохнул.

— Настя, вы помните, как я настаивал, чтобы вы легли в клинику. Вы отказались. И видите, что из этого вышло? Муж и сын стали вашей навязчивой идеей.

Она открыла глаза, посмотрела на лицо Макарского равнодушным взглядом и вдруг сказала:

— Вас нет.

— Что? — не понял доктор.

— Вас нет, — спокойно повторила Настя. — Вы мне снитесь. Когда я проснусь, всего этого не будет. — Она улыбнулась улыбкой, в которой было что-то ненатуральное, противоестественное, а оттого жутковатое. — Я снова буду со своей семьей, — добавила она.

Доктор Макарский кашлянул в кулак и поправил пальцем золотые очки.

— Настя, — мягким голосом начал он, — нам придется продолжить лечение в стационаре.

Ресницы ее дрогнули.

— Вы… хотите упечь меня в дурдом?

— Вам требуется стационарное лечение, — с нажимом проговорил доктор. — Вы опасны. И не только для окружающих, но и для самой себя.

Настя хотела что-то сказать, но передумала. Лекарство вызвало у нее апатию. Она помолчала, размышляя, потом тихо уточнила:

— Сколько времени я проведу в клинике?

— Трудно сказать. Все будет зависеть от динамики излечения. Я обещаю вам внимательное отношение, уход, лечение, отдых, досуг… Все это у вас будет. Вы даже сможете продолжить писать свою книгу.

— Прямо санаторий, — пробормотала Настя. — А на самом деле — тюрьма. Ладно, доктор, больница так больница. А сейчас я хочу спать. Дайте мне поспать.

И она снова опустила веки.

С первым лучом солнечного света, пробравшимся в больничную палату сквозь большое зарешеченное окно, Настя открыла глаза. Она долго лежала на кровати, глядя в больничный потолок, покрытый трещинками и потемневшими от времени разводами известки. Ощущение покоя и пустоты, заполнявшее ее душу, когда она засыпала, сменилось отчаянием и ужасом — ужасом, который сдавил ее сердце и заставил его биться судорожными, неровными толчками.

Настя почувствовала, как к горлу подкатил ком слез, глазам стало горячо и сухо, словно на веки ей посыпали соль вперемешку с раскаленным, колючим песком. Она закрыла глаза.

Вскоре пришла медсестра и сделала ей укол. Медсестра что-то говорила, но Настя не понимала что. Она лишь видела, как рот медсестры, старческий, морщинистый рот с запавшими губами, раскрывается и закрывается.