Я подошла к Малькольму. Тот рассматривал на компьютере каталог с электронными книгами.

– Мне случайно не оставляли каких-нибудь сообщений, о которых ты забыл рассказать? Может, от юриста, который только что ушел?

– Они в книге, – отрезал парень, кликая мышкой.

– В какой книге?

Малькольм протянул мне блокнот, в котором были перечислены все сообщения и входящие вызовы. Я обнаружила восемь сообщений за последние десять дней. Наверху страницы он написал мое имя, а сразу под ним значилась простая надпись: «Стервятник».

– Ты серьезно? – Я хлопнула книгу об стол прямо перед ним.

Малькольм засмеялся.

– Очень точное описание.

– Малькольм! Тебе смешно?

– Немного. – Он пожал плечами и вернулся к компьютеру, что-то увлеченно просматривая в каталоге.

– Посмотрим, как ты посмеешься, когда из-за банкротства нам придется вернуть все те книги, которые ты сейчас заказываешь.

Я бы не заметила, насколько громко прозвучали мои слова, если бы Малькольм не перестал внезапно улыбаться. Он сжался от испуга.

Малькольм окинул взглядом магазин, проверяя, не услышал ли меня кто-нибудь еще. Стеллажи ожидаемо пустовали в это время суток, писатели в кафе были слишком заняты своими выдуманными мирами, а Чарли, к счастью, возился с бейглами.

– Наверх, – приказал мне Малькольм, будто маленькому ребенку.

Я поднялась за ним по темной лестничной площадке к квартире Билли.

– Только не надо делать мне выговор, – проворчала я.

– Не собираюсь спорить с тобой перед посетителями, – парировал он.

– Потому что они не в курсе, что мы разорены? Вот так секрет, наш застойный магазин на грани банкротства.

– Он не застойный. – На площадке было темно, и я не могла разглядеть его лица.

– Сколько книг ты продал вчера? Десять?

– Вообще-то семнадцать, – ответил парень с привычной дерзостью.

– Супер. Только мы должны столько продавать в час.

– Миранда, сейчас середина лета.

Мне не нравилось, с какой интонацией он произносил мое имя, точно так же как мне не нравилось, как произносил его Элайджа.

– Но ведь не самый пик лета. Продажи не должны падать до конца июля.

– Ты вдруг сделалась экспертом? – раздраженно бросил он.

– Я изучала отчеты по продажам, в отличие от тебя.

– Они неточные. Там не учитывается прибыль с перепродаж.

Половица скрипела под его ногами, пока он покачивался взад-вперед, сдерживая гнев.

– То есть ты хочешь сказать, что значительную часть прибыли мы получаем за счет перепроданных книг?

Мое отчаяние тоже грозилось вот-вот обрушиться на Малькольма.

– Это не копейки.

Я медленно вдохнула и выдохнула, стараясь сохранять спокойствие.

– Послушай, Малькольм. Я понимаю. Я знаю, вам кажется, что я совсем чужой человек и появилась из ниоткуда, но я проводила здесь уйму времени в детстве. «Книги Просперо» мне очень дороги, и я тоже не хочу его закрывать. – Мои глаза привыкли к тусклому свету, и теперь я практически четко видела Малькольма, стоящего со скрещенными на груди руками и смотрящего в другую сторону. Даже в такой темноте он не смотрел мне в глаза. – Хватит притворяться, что все хорошо! Нужно внести изменения, если мы хотим найти подходящего покупателя.

– Но я думал, ты не собираешься продавать магазин.

Удивление в его голосе больше походило на разочарование.

– Я сказала, что не хочу его закрывать, но я всего лишь школьный учитель! На моем банковском счету около восьмисот долларов. Я не могу вести этот бизнес.

Парень не ответил, и тогда я добавила:

– Ты же в курсе, что я бы не приняла предложение Элайджи?

– В курсе, – ответил он нейтральным голосом, без какой-либо подозрительности. Прогресс. По крайней мере, он поверил, что я не продам магазин за его спиной. Малькольм все-таки посмотрел на меня. Я все еще видела лишь его очертания, размытую фигуру в темноте лестничной площадки. Глядя под тусклым освещением ему в глаза, я сомневалась, что мы сможем работать вместе. Мы хотели одного и того же, но не являлись союзниками. Мы и не могли ими стать, пока хранили друг от друга секреты.

* * *

– Он невыносим! – воскликнула я, когда Джей поднял трубку. Я мерила шагами прихожую в квартире Билли. Меня переполняла злость, словно адреналин, наркотик, от которого я чувствовала себя живой, и я держалась за эту ярость, пусть и не понимала до конца причины.

– Кто? – спросил Джей сонным голосом.

– Ты спишь?

– Хм. Нет. Просто задремал. Договорились чуть позже встретиться с пацанами. – Ненавидела, когда Джей называл своих друзей «пацанами». Я сразу же вспоминала, что он слыл своим чуваком, братаном, парнем, который играл в футбол и носил мятые шорты. Он зевнул, и его тяжелое дыхание шумом отдалось в трубке. – Кто невыносим?

– Что?

– Ты на кого-то жаловалась.

Он так сказал «жаловалась», словно я часто это делала.

– Менеджер, – пренебрежительно бросила я.

Мне вдруг перехотелось обсуждать Малькольма.

– Малькольм? – Я остановилась. Разве я называла его имя? Может, упомянула вскользь один раз, но этого недостаточно, чтобы Джей запомнил.

– Не представляю, как Билли ладил с ним.

– А что он такого сделал?

– Он… он…

– А что сделал Малькольм?

– Он просто козел, вот и все.

– По-твоему, все парни, которым ты не нравишься, козлы.

– Я большинству парней не нравлюсь.

– Во-первых, это неправда. А во-вторых, ты большинство парней считаешь козлами.

Пусть Джей и «братан», но рассмешить он мог меня всегда.

Я села на пыльный деревянный пол и прислонилась спиной к входной двери.

– Я скучаю.

Джей вечно видел меня в ином свете. Я никогда не была одной из тех девушек, которых замечали в барах. Замечали обычно Джоани. Я же гордилась своей способностью видеть в каждом человеке что-то хорошее. Полезный навык, между прочим. Пригодится, если я все-таки продолжу работать учителем. Как только начинаешь с цинизмом относиться к будущему Америки, понимаешь, что это начало конца.

– Мы же скоро увидимся? Ты успеешь приехать?

«Успею приехать к чему?» – почти спросила я, но вспомнила: Четвертое июля. Я же пообещала, что приеду.

– Я еще не купила билет.

– На следующую неделю?

– Если ты не заметил, я немного занята.