Помнишь, как-то на каникулах я принесла такое же для нас с тобой, Кили и Оливии и мы весь день зависали на пляже без парней?

– Помню. – Один из моих любимых моментов того лета и, возможно, единственное хорошее воспоминание о Ванессе. – Спасибо.

Она поправляет браслеты на запястье, как будто ожидая, что я скажу что-то еще. Я молчу, и в комнате повисает гнетущая тишина. Наконец Нейт не выдерживает:

– И?

– И мне ужасно жаль, Эдди, – в сердцах говорит Ванесса. – Прости, что я встала на сторону Джейка, обзывалась и пыталась настроить против тебя друзей…

– Не просто пыталась, – поправляю я, почувствовав укол обиды, сопровождавшей меня в те дни. – Тебе это удалось. Даже Кили какое-то время со мной не разговаривала.

– Только Купер не поддался. – Ванесса переводит взгляд на него. – Прости, что оскорбляла тебя, Купер. Я вела себя отвратительно и в корне неправильно. Мои поступки нельзя оправдать, поэтому я и пытаться не стану. Я была закомплексованной стервой, хотя не все закомплексованные стервы ведут себя так подло. Я правда прошу прощения. И я рада, что вы, ребята, со всем справились, что у вас теперь миллион друзей, а у меня… – Она вновь теребит браслеты. – Вы, наверное, скажете, что это карма.

Может, дело в ее браслетах – я и сама дергаю себя за сережки, когда волнуюсь, – но я уже почти не злюсь на Ванессу. Хотя ее извинение ничего не исправит, по крайней мере, она извинилась. Если вспомнить Регги… Больше не хочу таить обиду на бывших одноклассников, даже самых неприятных. Кто знает, вдруг ты видишь человека в последний раз?

– Извинения приняты, – говорю я Ванессе.

– Ты шутишь? – вскидывается Крис. – Очень благородно с твоей стороны, что же касается меня… – Все поворачиваются к нему, и его щеки заливает густой, злой румянец. – Я понимаю, что извиняются не передо мной, однако именно мне пришлось тогда собирать Купера по кусочкам! – Его зеленые глаза буравят Ванессу. Она краснеет, но не отводит взгляд. – Он был раздавлен, и все из-за тебя!

– Знаю, – вздыхает Ванесса.

– Да ну? – продолжает наступление Крис. – Ты хоть понимаешь, каково это, когда полиция обвиняет тебя в убийстве, какой-то псих выдает твои тайны перед всей школой, а люди, которых ты считал друзьями, насмехаются – и все это в один чертов день? – С каждым словом он говорит все громче. Я встречаюсь глазами с Бронвин, и она одними губами произносит: «Ого!» Мы никогда еще не видели Криса в гневе. Я даже не представляла, что он способен так разозлиться. Нейт, оторопев, молча смотрит в одну точку, ведь это он невольно выпустил Халка. – И дело не только в Купере! Бедная Эдди терпела твои насмешки неделями…

– Постой, – вмешивается Купер. Он говорит тихим, спокойным голосом, словно уже видел Криса в таком состоянии и точно знает, как его усмирить. – Все уже позади, так ведь? Многие тогда наломали дров. Мне тоже есть чего стыдиться…

– Ты никогда никого не унижал! – возражает Крис.

– Ты прав, – говорит Ванесса. Шея у нее даже краснее щек Криса. – Я вела себя кошмарно, и мне очень стыдно.

– Тогда подтверди слова делом, – ворчит Крис. – Пожертвуй деньги в поддержку меньшинств.

– Хорошо! – Ванесса энергично кивает. – Обязательно!

– Ладно. – Крис немного смягчается. – Для начала сойдет.

Повисает молчание. Нейт удрученно глядит на Бронвин, и, несмотря на охватившее всех напряжение, я еле сдерживаю смех. Чтобы Нейт Маколи еще раз выступил в роли миротворца? Да скорее ад замерзнет!

– Давайте-ка сменим тему, – мягко предлагает Бронвин.

Купер сжимает ладонь Криса.

– Спасибо, что извинилась, Ванесса.

Она отвечает ему печальной улыбкой. Понимает, что «спасибо» еще не означает прощение.

– Ты всегда был к людям гораздо добрее, чем они того заслуживают, Купер. Ладно, я вовсе не собиралась портить вам вечеринку. Что вы тут смотрели? – Она переводит взгляд на экран телевизора. – Ого, старые рекламные ролики!

– Ролики? – переспрашиваю я, водружая бутылку шампанского на ближайший стол. Хороший подарок, хотя сейчас мне совсем не хочется алкоголя. – Ты о чем?

Ванесса указывает на страничку «Гугла», которую вывела на экран Мейв.

– «Практика ведет к совершенству». Вы это искали? Помните, когда мы учились в средней школе, шла реклама курсов подготовки к выпускным экзаменам? Еще скандальчик вышел. Какие-то родители возмущались – типа, совершенства не бывает. Но на курсы тогда многие записались. Организаторы удвоили доход. – Поймав взгляд Нейта, она добавляет: – Кстати, этой рекламной кампанией занимались «Конрад и Олсен».

Знакомое название, вот только не помню, где его слышала. А Нейт, похоже, помнит.

– Правда? – резко спрашивает он.

Пока мы говорили, Мейв уже нашла ролик на «Ютьюбе» и теперь запускает его на большом экране.

Три «подростка» – их явно изображают актеры за двадцать – сидят в самой стильной на свете библиотеке, окруженные стопками книг.

– Практика, – говорит первая девушка, отстукивая ритм кончиком карандаша.

– Ведет, – продолжает другая, перебрасывая длинные косы за спину.

– К совершенству, – заканчивает парень с хитрой улыбкой, сверкая голубыми глазами.

Теперь я вспомнила. Летом, когда я готовилась переходить в старшую школу, эта троица мелькала повсюду. В моем случае реклама сработала безотказно: я начала расспрашивать маму про эти курсы, хотя до выпускных экзаменов было еще очень далеко. Мама тогда закатила глаза и купила мне лифчик пуш-ап.

– Это правда их реклама? – уточняет Нейт у Ванессы.

– Конечно. Мы проходили ее в прошлом семестре.

– А что за «Конрад и Олсен»? – интересуюсь я.

Ролик заканчивается, Мейв ставит его на повтор. Жутковато, когда улыбающиеся актеры произносят слова, которые кто-то написал на руках у Фиби и Регги.

Практика.

Ведет.

– Это рекламное агентство. Ему принадлежал взломанный билборд, – объясняет Нейт. – А еще там работала мать Джейка.

Ну конечно! Когда мы познакомились, она уже уволилась оттуда, но нет-нет да и упоминала прежнюю работу. Я всякий раз удивлялась, почему она ушла из агентства. Судя по ее рассказам, эта работа была близка…

– К совершенству, – говорит голубоглазый парень.

Глава 25

Фиби

Четверг, 16 июля

– Прости, пожалуйста, – повторяет Эмма.

Совсем как в прежние времена, сестра сидит напротив меня за кухонной стойкой: на рыжевато-каштановых волосах – обруч, кожа – бледная, несмотря на лето, черты – строгие, правильные. Это лицо я знаю не хуже собственного, пусть и не видела его больше месяца. Но отнюдь не этот срок приводит меня в уныние.

– Двенадцать дней, Эмма, – говорю я, стараясь не сорваться на крик. – Прошло двенадцать дней с тех пор, как меня накачали снотворным и похитили, а ты приехала только сейчас!

– Я все понимаю, – вздыхает Эмма. – Пришлось дожидаться подходящего рейса… – Я