недоверчиво фыркаю. – Пойми, Фиби: у меня совсем нет денег, а у мамы я просить не могу. Она и так потратила целое состояние на моего адвоката. К тому же… мне вообще последнее время приходится тяжело. Нет, я не пью, – быстро добавляет она, предугадав мой вопрос. – Больше ни капли, клянусь. Но сама мысль куда-то поехать для меня невыносима. Чаще всего мне и с кровати-то сложно встать. – Она обводит взглядом нашу тихую квартиру: мама еще на работе, а Оуэн в гостях у друга играет в видеоигры. – До сих пор не верится, что я сюда добралась.

– Ничего себе. – В ее голосе такая печаль, что у меня сжимается сердце. – Тогда… Эмма, тебе нужно с кем-нибудь все обсудить.

Сестра невесело усмехается:

– И с кем же?

– Для начала со мной, – говорю я. – А потом, возможно, с психологом.

Эмма вновь сухо усмехается:

– И откуда взять деньги?

– У меня есть… – начинаю я, но она мотает головой.

– Слушай, я сама заварила кашу, когда связалась с Джаредом, мне теперь и расхлебывать. Я заслужила эту боль. А вот ты – нет. И я понимаю твое беспокойство насчет Оуэна. Возможно, мы не такие уж заботливые сестры, какими себя считали. Фиби… – Она сглатывает. – Я солгала полиции, заявив, будто понятия не имею, кто переписывался с Джаредом после меня. Если копы опять за меня возьмутся, нового суда не избежать.

– А если я им расскажу? – предлагаю я.

От меня полиция быстро отстала – как только Эмма призналась, что вела переписку от моего имени.

– Люди тебя возненавидят, – говорит она.

– Меня уже ненавидят, – вздыхаю я, с тяжелым сердцем вспоминая о Ноксе.

– И Оуэну достанется. – Эмма кусает губу. – Нам нельзя спешить, Фиби. Нужно все тщательно обдумать. Я так давно его не видела…

Из коридора слышатся тяжелые шаги. В замке входной двери поворачивается ключ.

– Помянешь черта… – бормочу я себе под нос.

– Оуэн! – Эмма вскакивает со стула. – Боже мой, как ты вырос!

– Привет. – Наш младший брат снимает рюкзак и бросает его угол так неторопливо, как будто не виделся с Эммой пару часов, а не целый месяц.

Она все равно крепко его обнимает, охая и ахая, а я пока беру телефон и смотрю, который час. Через пять минут я поеду на встречу, а Эмма пусть понаблюдает за братом и сделает выводы.

– Ну, как у тебя дела? – спрашивает она Оуэна, наконец выпуская его из объятий.

– Да так, потихоньку. – Пожав плечами, он бредет к холодильнику.

– Расскажи хоть что-нибудь! – настаивает Эмма. – Как проводишь лето?

– Сплю. Играю на приставке, – бубнит Оуэн, с щелчком открывая банку «Фанты».

– С друзьями часто видишься?

Оуэн вновь пожимает плечами, и улыбка Эммы увядает. Добро пожаловать в мой мир, думаю я, и тут приходит сообщение от Бронвин.

– Завтра похороны Регги, – сообщаю я брату и сестре. – Все собираются в десять у кафе «Контиго». Пойдете со мной?

– Конечно, – сразу откликается Эмма. – Давайте сходим.

– Я – пас, – фыркает Оуэн.

– Почему? – хмурится Эмма.

Брат в один глоток опустошает полбанки «Фанты» и только затем произносит:

– Это цирк какой-то. Все терпеть не могли Регги, а теперь вдруг начали его оплакивать?

– Оуэн! – изумляется Эмма. – Как ты можешь такое говорить?!

– Это правда.

– Регги умер! – вскипает Эмма. – Вспомни… – Сестра запинается. Я понимаю, что она хочет сказать «вспомни Брэндона», но ей не хватает духу. – Любая смерть – это трагедия, независимо от того, дружил ты с погибшим или нет!

– А вдруг этот негодяй оказал всем услугу, умерев пораньше? – бормочет Оуэн.

Оставив на стойке пустую банку из-под «Фанты», он размашистым шагом уходит в свою комнату.

Эмма глядит ему вслед, разинув рот. Я тоже в шоке – и в то же время чувствую облегчение. Мы увидели это вместе, а значит, я себя не накручиваю: Оуэн объективно ведет себя ужасно. Было бы по-свински сейчас злорадствовать: «Я же говорила», – поэтому я предупреждаю Эмму, что вернусь через пару часов, забираю сумку и ухожу.

– Фиби Лоутон? – Молодой человек за полированной стойкой поправляет гарнитуру в ухе и выгибает идеально подстриженные брови. – Люсинда готова с вами встретиться. Вам прямо по коридору, третья дверь слева.

– Большое спасибо! – Я спрыгиваю с твердого как камень дизайнерского стула в приемной «Конрад и Олсен».

Вчера вечером, как только ушла Ванесса, Команда Бэйвью несколько часов искала информацию о рекламной кампании «Практика ведет к совершенству». Когда мы листали список руководителей на сайте «Конрад и Олсен», мне на глаза попалось знакомое имя: Люсинда Куинн. Пять месяцев назад мама помогала этой женщине организовывать свадьбу, так что в течение нескольких недель Люсинда была частой – и довольно общительной – гостьей в нашем доме. А еще, как мы выяснили, она уже восемь лет работает в «Конрад и Олсен».

Настоящий подарок судьбы! По крайне мере, небольшая зацепка, которая может оказаться полезной. Я не знаю, как преодолеть пропасть, все еще разделяющую меня и моих друзей, зато знаю, как под видом будущей стажерки втереться в доверие к Люсинде.

– Привет, Фиби! Безумно рада тебя видеть! – Люсинда – как и прежде, чрезмерно энергичная – выскакивает из-за рабочего стола, чтобы крепко меня обнять.

Она невысокая, с темной стрижкой пикси и в модных очках с сиреневыми линзами. Ее угольного цвета платье необычно скроено и превосходно сидит по фигуре. Дорогущее, наверное.

– Нелегко же тебе пришлось, девочка моя, – говорит она, похлопывая меня по плечу. – Я слышала про твою сестру и Джареда Джексона. Как же я тебе сочувствую…

Уверена, она не лукавит, ведь Люсинда – добрая женщина, однако искорку любопытства ей скрыть не удалось. Ну и пусть. Если честно, на это я и рассчитываю.

– Это был настоящий ад, – говорю я, понизив голос и опустив глаза. – Он меня преследовал. Он ведь думал, что это я ему пишу.

– Понимаю, – вздыхает Люсинда, обходя меня, чтобы закрыть дверь кабинета. – Присаживайся. Расскажи, что случилось на той вечеринке.

И я рассказываю – настолько подробно, насколько выдерживают мои нервы. По сути, перефразирую газетные статьи, но достаточно эмоционально, чтобы походило на сведения из первых рук.

Надеюсь, чуть позже Люсинда точно так же откроется мне.

– Кошмар, – с сочувствием вздыхает она, когда я замолкаю.

– Да. Хорошо, что все позади. – Я специально так говорю, потому что для Люсинды мои несчастья на этом заканчиваются.

Полиция Бэйвью не распространяется о надписи у Регги на руке, и общественность пока не связывает мое похищение с его смертью.

– Молодец, что не унываешь. Даже задумалась о карьере! Твоя мама, должно быть, тобой гордится!

– Надеюсь, – бормочу я, чувствуя себя распоследней