Теперь Усик ничего не понимал. Но решил сказать то, что все-таки собирался:

— Вот этот, — он указал на меня пальцем, — только что бился со мной! — Сообразив, что теперь его слова неуместны, он добавил: — Он участвовал в нелегальных боях без правил и нагло врет!

— Никак нет, Александр. Я дрался не по своей воле. Меня вынудили, это легко проверить, и тому есть свидетели. Мало того, я сам с удовольствием выступлю свидетелем, дабы помочь следствию пресечь беспредел, жертвами которого мы стали.

— Мы все выступим, — поддакнул Мика, воодушевленный моей речью. На него тоже удивительным образом подействовал мой талант убеждать. — Пусть вещи вернет! И цепь золотую, бабушкин подарок.

Проснувшимся чутьем я чуял, какие слова надо говорить, чтобы пробудить интерес у следователя и расположить ее к себе.

— Так, давайте по порядку, — проговорила она. — Кто выкрал? Как получилось, что вы не смогли раздобыть денег для оплаты ужина?

— Почему все оказались зрителями? — возмутился Усик. — Почему милицию не вызвали?

«Чтобы не сорвать твою операцию», — подумал я, искренне радуясь, что Александр Усик оказался нормальным честным парнем.

— А как бы мы его бросили? — возмутился Жека. — Давайте поедем в участок, возьмете показания у нас, как у потерпевших, да отпустите восвояси…

— У нас режим, — сказал я. — Первый выходной почти за месяц. Зашли поужинать… кстати, еле нашли место, где можно перекусить. И так влипли. А поскольку режим, нужно в десять быть на базе.

— Даже ни капли вина не выпили, — пожаловался Мика.

Я с удивлением отметил, что словами направляю беседу именно в то русло, что надо мне, и из напряженной она превращается в нейтральную.

— По порядку, пожалуйста, — повторила следователь, и в ее голосе зазвенел металл.

— Парни, не перебивайте, — проговорил я.

И пересказал события сегодняшнего вечера так, как хотелось бы следователю, коротко и сжато: когда пришли, в каком количестве, что заказали. Про девчонок рассказал, они подтвердили. Заметил, что девчонки раскаялись и исправятся. Просил понять их и простить — вряд ли поможет, но девы приободрились. Потом — как Мика пошел договариваться и лишился цепи. Затем подвел к тому, что воровки действовали заодно с Хасаном, который смотрел лиловский турнир по боям без правил, узнал меня, захотел заполучит себе на бой. Девочки подтвердили, что так все и было: плохой Хасан велел вытащить деньги и телефоны и принести к нему, а сам обставил все так, словно он, наоборот, задержал их, двух гастролерок, чтобы вещи вернуть. И еще побил! Вот тут синяк остался.

Усик слушал, и недоверие стиралось с его лица. Наконец он спросил:

— А милицию почему не вызвали?

На языке вертелось: «Так а кто знал, что тут менты честные»? Я развел руками:

— Потому что долго разбираться. Мы же ничем не могли подтвердить, что наши вещи у Хасана, я до последнего не был уверен. К тому же у нас режим, вы ведь знаете, что это такое, ребята на испытательном сроке, и нам никак нельзя было попадать в переделку.

— Придурки. Себе же хуже сделали, — сказал он и потерял к нам интерес.

В участок мы все-таки поехали, по пути прихватив Клыка, Микроба, ожидавших на улице, и подоспевшего Саныча. Нас там проверили, разделили, опросили, собрали опись пропавших вещей. Я рассказал, как получил телефон — что это подарок генерала Вавилова, сказал, что пять тысяч спрятаны в чехле, я проверял, когда Хасан показывал мне вещи. Мало ли, найдется крыса, которая захочет прикарманить.

Поговорил с ним о футболе. Упомянул нашего тренера. Да-да, того самого Димидко, у которого можно прямо сейчас взять автограф для сына. И часов в двенадцать вышел на пятачок возле участка, куда подъехали хаммерогазели-автозаки, и оттуда принялись выгружать задержанных, надо полагать, в той же чебуречной.

Стали бы к нам прислушиваться, не включи я «лучшего в мире переговорщика»? Отделались бы мы так легко? Ответов на этот вопрос нет. Но скорее всего, разговор со следователем закончился бы, когда Усик подошел к нашему столику и обвинил меня. Скрутили бы и увезли. И долго пришлось бы доказывать, что не верблюд. Очень хочется верить, что талант потрачен не зря, и завтра меня не накроет жесткий откат.

Жека и Игнат еще были в участке. Понурый Мика топтался в стороне. Клык сидел на корточках и играл в телефон, Микроб зевал во весь рот. Саныч ринулся мне навстречу, разъяренный и напряженный, попытался отвесить подзатыльник, но я отбил его руку.

— Что вы мне тут устроили, а? — заорал он. — Я из-за вас чуть не поседел!

— Вы и так седой, Сан Саныч, — улыбнулся Микроб и на всякий случай отошел подальше.

— Вылететь захотели? А если бы вас задержали дольше? Не пришел на пробежку — считай вылетел! — продолжал разоряться Саныч. — Ни шагу больше из комплекса! Только, б…ь, под присмотром!

— Так а Ки… Виктор Иванович в курсе, что мы тут? — спросил я.

— Нет, — рявкнул Саныч. — Для него мы до сих пор в бане. Надеюсь, и не узнает.

— Мы? — удивился я, но Димидко покосился неприветливо и оставил вопрос без ответа.

Вот так номер! Не думал, что Димидко будет так за нас переживать, прямо как за родных.

Дождавшись Жеку и Игната, Сан Саныч вызвал микроавтобус, и мы поехали в спорткомплекс, вымотанные и снова голодные. Всю дорогу Саныч нас отчитывал, ворчал, угрожал. Замолчал он, только когда мы подошли к проходной спорткомплекса, и распрощался до завтра. То есть до сегодня, потому что было начало первого.

Пройдя в свое крыло мимо сонной консьержки, я опасливо выглянул в коридор гостиницы. Ясно, что Киря уже дрыхнет и видит десятый сон, и никакого дела ему нет до загулявших спортсменов, но поди объясни это подсознанию.

— Чисто, — сказал я.

Парни высыпали в коридор и разошлись по своим номерам, как и мы с Клыком. Когда дверь щелкнула, закрываясь, он сказал:

— Пока ехали, я думал. Круто ты их уболтал! — Ромка помолчал немного и продолжил: — И я вот что подумал: это было очень убедительно. Я так не смог бы…

— В Комсеть тупить меньше надо, — отмахнулся я.

— Да я не о том. Никто из нас не смог бы. И если бы, ну-у, ты рассказал,